переписка, и, читая письмо, Наташа не сразу сообразила, что к чему.
– Не понимаю… – пробормотала она, тряхнула головой, прищурилась и снова прочла:
Наташа, не выходи за Алексея. Он убийца. Спроси у него, что случилось четырнадцать лет назад в Шахтово. Что бы он ни говорил, не верь ему. Он избежал наказания, а человека уже не вернешь. Это страшный грех. Наташа, он лжец и преступник! Он тебя недостоин! Если ты уже все знаешь, то извини.
Буквы поплыли перед глазами, в горле пересохло. Рука дрогнула, и чашка с остывшим чаем свалилась со стола. Некоторое время Наташа в недоумении смотрела на расколовшуюся чашку, на мокрый пакетик чая, прилипший к левой половинке, на его хвостик с бумажным квадратиком на конце, проступающий из глянцевой коричневато-зеленой лужи. В реальность ее вернули голоса в коридоре. Она закрыла почту, встала и подошла к окну. Настороженно глядя на ноутбук, словно он представлял собой опасность, девушка лихорадочно соображала, что происходит. Господи… Стены качнулись, и Наташа ухватилась руками за подоконник. Что делать? А нужно ли что-то делать? Не нужно…
Она снова вернулась за стол, но работа на ум не шла. Это письмо словно гвоздь… Будь проклят этот гвоздь! А если это ложь? Но кровь все равно стучит в висках. Получается, она такая же, как все: готова проглотить любую чепуху, а после швырнуть ее в лицо близким. Тем, кому доверяла, в кого верила. Доверяла и верила? Как, она уже не верит Лешке? Вот тебе и на… А ведь совсем недавно она болтала с девчонками о влиянии нейролингвистического программирования, ну и сплетен тоже, на человека, и все хором согласились, что уж кто-кто, а они этому влиянию не подвержены. Они ведь в сплетни не верят. Они умные девушки, они сразу отделят зерна от плевел. Угумс! Это когда эти самые плевела и сплетни не касаются тебя лично. А уж когда касаются, то что-то очень маленькое, суетливое и юркое начинает метаться в душе, как неугомонный теннисный мячик, попавший в ловушку, и ты только и слышишь «бух-бух-бух» своего до крайности взволнованного сердца. Часа не проходит, и ты понимаешь, что еще день-два в этих мучениях и метаниях «правда – неправда, верить – не верить» – и ты сорвешься с катушек. «Стресс неопределенности», как говорил преподаватель кафедры философии.
Наташа провела рукой по лицу, словно желая отогнать наваждение, но ей это не удалось. Потом взяла смартфон и прикоснулась пальцем к экрану.
– Привет. Мы можем встретиться? – задумчиво спросила она.
– Конечно. – В голосе Дениса зазвучала настороженность. – У тебя что-то случилось?
– Да, случилось. – Наташа не узнавала свой голос.
– Ты сейчас где? – с тревогой спросил Денис.
– У себя в кабинете.
– Хорошо. Хочешь, чтобы я к тебе приехал?
– Нет, давай где-то… – Она судорожно сглотнула и вдруг почувствовала страшный голод. – Я есть хочу.
– Хочешь есть? Я тоже. Ты уверена, что сможешь вести машину? Мне не нравится твой голос.
– Смогу.
– Слушай, давай встретимся в «Лагуне», чтобы ты пешком дошла. Минут через пятнадцать-двадцать… Там сейчас