Ну и за Берту тоже. Она мне сестра.
На все попытки уговорить Серёжку и Берту не называть друг друга братом и сестрой Серёжка отвечал угрюмо, но как всегда чётко: «Я буду защищать её всегда, хоть я и младше. Она моя сестра, и разговор окончен». Они и вправду были друг за друга горой. Многие даже забыли, что они попали в интернат в разное время, из разных городов, из разных семей.
Берта боялась, что её могут забрать. И если Серёжка всем говорил, что он никогда отсюда не уедет, то Берта понимала: если это случится, отвертеться будет невозможно – спрашивать их желания никто не будет. Они даже тайно договорились с Серёжкой, что при собеседовании с усыновителями будут говорить, что они брат с сестрой и что они поодиночке никуда не поедут, а если поедут, то устроят весёлую жизнь, мало не покажется.
Когда в группе появился Серёжка, стало радостнее, что ли. Он всегда чётко раскладывал всё по полочкам, называл вещи своими именами и не стеснялся говорить о своих эмоциях и чувствах. Он был почти самым младшим в группе (если разница в несколько месяцев в таком возрасте имеет значение), но по факту к нему прислушивались как к самому старшему.
Он никогда не рассказывал, как и почему попал в интернат. Даже Берта, которая на третий день его пребывания в интернате стала его названой сестрой, не знала, есть ли у Серёжки кто-то родной.
Знала Вероника Юрьевна, так как в документах всегда написана история ребёнка. И знала Амалия, потому что при поступлении в интернат нового воспитанника с каждым педагогом проводят установочную беседу, где с психологом разбирают, как правильно вести себя с ребёнком в его жизненной ситуации.
А ситуаций было так много, что в начале своей работы здесь, в интернате, Амалия иногда просто не могла заснуть от мыслей о несправедливости жизни. Как иначе объяснить, что дети оставались без родителей? Но со временем она то ли привыкла, то ли в ней самой укоренилась позиция жить настоящим, и она стала проще принимать чужую боль, в ответ безвозмездно отдавая любовь.
Амалия поняла, что если просто любить детей, не вспоминая о прошлом, быстрее затягиваются раны, мысли становятся легче и со временем мечты начинают возвращаться в детские жизни. И как она считала – до этого она додумалась сама, – если вернуть человеку веру в чудо и веру в мечту, то все испытания становятся не такими уж и сложными.
По вечерам в группе Амалии на продлёнке дети рисовали мечты карандашами, красками, фломастерами, иногда делали аппликации. И когда на следующий день ребята уходили на уроки или на дополнительные занятия, Амалия любила сидеть в тишине и рассматривать их работы, где почти всегда были родители. Живые, здоровые, радостные.
Никто не мог знать, кого именно рисовали дети: родителей из прошлого, которых они потеряли, или из будущего, которых они ещё не нашли. Многие не помнили своих настоящих или вовсе не знали, а некоторые, как Серёжка и Берта, наоборот, помнили хорошо, поэтому рисовали родителей редко. В их рисунках