в сорок восьмом?
– Ну, это к Егору, – вздохнул Казимир Яковлевич.
Выяснилось, что в сорок восьмом Егор Семенович с ребятами занимались распределенными приближенными вычислениями в нечеткой логике, а черепановцы соорудили им под эти вычисления машину. Коля мужественно проглотил все это, даже не моргнув. Егор, однако, заметил его затруднения и сказал, что, в общем, самым главным во всем этом было то, что машина эта половину рабочего времени спала, то есть не делала ничего, просто потребляла ток, зато другую половину времени считала задачи очень эффективно, на порядок эффективнее других алгоритмов, возмещая, таким образом, время бездействия сторицей.
– Это было очень перспективно, – говорил Егор, увлекшись и размахивая руками.
Коля вежливо остановил его, спросив, из-за чего началась буза. Егор, потерев нос, сказал, что один колмогор, классом младше, обнаружил побочный эффект: машина, по его выкладкам или, как он сказал, «ощущениям», получила возможность страдать.
– Страдать? – переспросил Коля. – Машина?
– Да, – ответил Егор Семенович. – Когда она сталкивалась с трудностью, она испытывала что-то похожее на боль и, пытаясь избавиться от нее, решала задачи быстрее и эффективнее; решения, к слову, она строила как раз из тех данных, которые ей снились.
– Снились, – утвердительно повторил Коля. – Машине.
– Да, но проблема заключалась именно в страдании. Этот колмогоровец заявил, что никто не имеет права создавать сущности, способные страдать. Пусть даже они и сверхэффективны для каких-то задач. Или видят сны.
– Способный был парнишка, не отнять, – подвел итог Казимир Яковлевич. Он крутил головой, высматривая что-то или кого-то. – Жаль, не остался.
– А что с ним стало?
– Родители забрали, – ответил Егор Семенович. – Даже девятый класс не закончил. Девятый!
– Но бучу заварил на все деньги, – заметил директор. – Мы детей эвакуировали, спецназ вызывали некоторые деятели. Спецназ не пригодился, – добавил он, покосившись на Колю. – Машину и материалы он сам уничтожил.
– Или с собой забрал, – мрачно сказал Егор Семенович.
– Следствие сказало: уничтожил.
– А что особенного в девятом классе? – помедлив, спросил Коля.
Можно подумать, только девятиклассники способны бунтовать и строить машины, которые видят сны. Шестиклассники, по Колиному твердому убеждению, были ничем не хуже, а скорее даже лучше любого девятиклассника, причем во всем. Коля, к примеру, был шестиклассником.
– Вот ты где! – неожиданно воскликнул Казимир Яковлевич и устремился куда-то вбок.
Коля увидел небольшой мобиль без кабинки и спину сидевшего за его рулем. Мобиль, неторопливо кряхтя, катился в сторону леса.
– Булат Баирыч! Булат! Стой! – закричал директор и, наплевав на ноблес оближ[5], побежал.
Егор Семенович и Коля припустили за ним.
– Стой, говорю!
Мобиль остановился, сидевший в нем человек обернулся – явно ученик, русый, долговязый, в панаме, с едва-едва