история по меньшей мере на тридцать лет затормозила мероприятия по развитию системы массового образования. Греч же, натерпевшись страхов, стал с этого времени человеком, исключительно лояльным по отношению к властям, и прославился позже как публицист крайне консервативного толка.
Жесточайшим физическим наказаниям подверглись взбунтовавшиеся солдаты – включая лично известных прославленных героев. Затем их разослали – кого на каторгу, кого – по провинциальным гарнизонам. В числе последних оказались даже солдаты, не принявшие никакого участия в беспорядках, что было вполне точно установлено следствием.
В целом же результат, при всей неприятности для потерпевших, оказался просто удивительным: «Союз благоденствия» как таковой совершенно не пострадал! А ведь существование этого Тайного общества не могло остаться тайной для царя при сложившихся тогда обстоятельствах!
Одной из легенд, вошедших в историю, была будто бы снисходительность Александра I, царя-интеллигента и вольнолюбца, к увлекающейся революционной молодежи. Г. П. Федотов, например, писал: «С Александром интеллигенция всходит на трон, уже подлинная, чистая интеллигенция, без доспехов Марса, в оливковом венке. Этот кумир, обожаемый, как ни один из венценосцев после другого Великого Александра, – заключил, над трупом своего отца, безмолвный договор с молодой Россией: смысл его был в хартии вольностей, обеспечивавших дворянство, только что перенесшее режим Павла. Этому договору Александр изменил, и всю жизнь сохранил сознание своей измены. Потому и не мог карать декабристов, что видел в них сообщников своей молодости. Не личный страх определил измену Александра – за корону, за власть, – но все же страх перед свободой, неверие в человека, неверие в свой народ».
Данная легенда основана на диалоге, состоявшемся в мае 1821 между Александром I и Васильчиковым: последний доложил все известное о заговоре, а царь ответил (перевод с французского): «Мой дорогой Васильчиков. Вы, служивший мне с самого начала моего царствования, знаете, что я разделял и поощрял эти заблуждения» — и добавил после паузы: «Не мне их судить».
«На этом факте приходится остановиться, но объяснить его логично мы затрудняемся», – честно признает биограф Александра I великий князь Николай Михайлович.
Разумеется, решение, продекларированное Александром, находится в полном противоречии со всеми его прочими поступками: царь твердо и грубо реагировал на любые заметные попытки проявления оппозиционности. Примеры А. С. Пушкина, Т. Э. Бока и В. Н. Каразина – залог тому. Любопытна и такая деталь, как сразу возникшее подозрение Александра по адресу П. Я. Чаадаева, всего-навсего привезшего ему в качестве курьера сообщение о происшедшем семеновском «бунте». О решительных действиях Александра I против заговорщиков в последние недели правления мы расскажем ниже.
К тому же хорошо известно крайне негативное отношение царя ко всем и всяческим карбонариям, выраженное в приведенных выше