твоего топором. Вот так скопцом и становятся – от разврата!
– Вот, я и говорю, будёт, видать, Фильпё девсвянником ащя долгая…
– Лорко, довольно. Он мелкий всё равно еще для этих дел. И потом, я еще не решил – возьму ли его в Лодэнию, и он тоже еще не решил…
Они вышли к относительно пологому склону долины, спешились, направились к реке. Аэли в этом месте разлилась мелким, журчащим ручьем; видны были камни, и даже подплывающие к берегу, похожие на щучек рыбёшки. Вдруг Рагнер услышал далекий треск, словно кто-то продирался сквозь кустарник, ломая ветки. Он замахал остальным спрятаться в кусты, сам открыл пороховую полку ружья, опустил курок с пиритом на колесико – приготовился. Через миг на другой берег реки стремительно выбежал крупный, рогастый олень и, не снижая скорости, понесся в воду – а когда он уж выбрался на тот берег, где притаились охотники, то грянул пороховой гром, что прокатился эхом по долине, что достиг гор, небес и облаков. Олень же почти одновременно со звуком грома пошатнулся, сделал пару неуверенных шагов и свалился на бок. Лодэтчане и Филипп шумно возликовали: вот это добыча, вот это победа! И пусть даже они ничего для этой победы не сделали – неважно – колесо Фортуны, как известно, катится впереди крылатой богини победы.
Раненый в грудь олень еще хрипел, когда везунчики подбежали к нему. Он с укором смотрел на Рагнера, из его красивых глаз будто текла слеза. Неожиданно Рагнер понял, что не может его добить. «Сильный пожирает слабого, – сказал он в свое оправдание оленю, – не я придумал такой порядок, я просто по нему живу. Разве я виноват, что Создатель не дал тебе зубов или рук, не вложил в них меча или ружья? Может, боги сделают тебя, мужик, в новой жизни волком. А меня оленем…»
Оленю пустил кровь Лорко – точным ударом любимого ножичка проткнул ему шею, после чего охотники собрали в чашу теплую кровь и, довольные, распили ее. Филипп кривил лицо, но пару глотков сделал. Оставалось немного – уволочь оленя восвояси, да на другой берег высыпали гончие собаки, принявшиеся возмущенно тявкать, а затем показались четыре всадника. Помедлив с минуту, два из них направились через реку к тем, кто украл их победу над зверем, украл их добычу.
В самом глубоком месте ручья вода не доходила лошадям и до груди: два всадника быстро приближались. Рагнер видел худощавого мужчину с заостренными чертами лица, впалыми щеками и тонкими губами. Темные, короткие волосы, старомодная прическа (почти как у послушника, но с короткой челкой), внимательные, жесткие, темно-карие глаза; строгое, темное убранство, скромная конская упряжь. Следом за ним гордо ехал мальчик лет семи, светловолосый, светлоглазый, с большими вывернутыми губами, из-за каких он походил на утенка. Носил этот отрок красный охотничий наряд, один сидел в седле, держал в правой руке, положив его на плечо, маленький арбалет.
– Кто вы такие?! – грубо спросил «злой граф» Винси Мартиннак, когда конь под ним еще шлепал копытами в воде.
– Владетеля имению Нола! – ответил Лорко.
– Бароны, – презрительно