собой что-то личное. До того как Алиса попыталась покончить с собой, я вообще не думала о ней как о настоящем человеке – и, только сидя на скамейке в Бирмаркете, я поняла, что у нее есть свои секреты.
– Почему нельзя говорить о том, что Алиса переводится? – спросила я первое, что пришло мне в голову.
– Ну, ей не хочется, чтобы кто-то в классе знал. Только мне рассказала и, кажется, Юрцу, – Таня улыбнулась.
– А ему почему? – Я почувствовала, что задаю слишком много вопросов: «Почему да почему?»
– А как ты думаешь? – Таня вывернулась из-под моей руки и уставилась на меня своими карими-карими глазами.
– Не знаю.
Я поняла, что совсем выпала из школьной жизни. То есть на самом деле никогда в нее и не погружалась. Просто из-за общения с Таней у меня всегда складывалось впечатление, что я примерно представляю себе, что происходит. На самом деле я бы не смогла даже сказать, сколько у нас в классе человек – двадцать девять или двадцать восемь.
– В общем, посмотрим, – сказала Таня и, толкнув меня плечом, добавила: – Зато я теперь точно знаю, что ты в него не влюблена.
Я еле подавила желание спросить почему. Явный признак того, что мне пора или еще выпить, или поехать домой и лечь спать.
– Еще пива? – спросила Таня.
– Я схожу, – сказала я и поднялась со скамейки.
Толпа расступилась передо мной, распалась на маленькие группки людей – и никому не было до меня дела. Я оглянулась и увидела, что Таня сидит, уткнувшись в телефон: один наушник свисал почти до самой земли, другой же исчезал в ее ухе. Ее глаза уже совсем высохли, но на щеках остались красивые розовые разводы.
Я смотрела на нее всего несколько секунд, но мысли успели пролететь по бесконечному и головокружительному коридору. Что-то я увидела в будущем странное и пугающее. Как мы будем дружить завтра? Как мы будем дружить через месяц и через год?
В баре было шумно, душно и жарко – у стойки выстроилась очередь. Я обогнула столик, за которым на высоких стульях сидела немолодая пара, и пробралась к кассе.
– Два Морт Субита, – сразу же протянула деньги.
Да, обходить очередь нехорошо, но с другой стороны – молодость на то и молодость. Угрюмый бородатый бармен протянул мне два бордовых стакана. Паспорта не попросил, на очередь только покосился. Рядом со мной стоял мужчина в костюме – когда я протолкнулась к кассе, он лишь развел руками и, улыбаясь, отступил в сторону. Все-таки какое-то впечатление я произвожу.
На улице у меня закружилась голова – подворотня показалась бесконечной подзорной трубой, в конце которой должны были загореться звезды. Я подняла взгляд и увидела черноту и мигающие огни одинокого самолета. Курить не хотелось, и я застыла, чтобы запомнить это мгновение. Мне было очень хорошо.
Таня сидела там же и улыбалась чему-то в телефоне. Я села рядом с ней, заглянула через плечо – на экране телефона проползла зелено-белая кайма Пикабу.
– Что читаешь? – Я протянула Тане стакан.
– Херню какую-то, – она убрала телефон и повернулась ко мне. Сказала: – Ты сейчас очень красивая.
– Спасибо, –