было сербское правительство), чтобы посоветоваться с Пашичем. Из Ниша он отправился через Южную Россию в Петроград, дабы привлечь Сазонова и вообще Россию и настроить их против планов, о которых уже тогда шептали и которые осуществились в Лондонском договоре с Италией. Супило был в Петрограде в конце марта; в Женеве (в начале июня) он мне передал обширное сообщение о своем пребывании в России.
Он убедился, что официальная Россия совершенно не понимает славянского вопроса и помнит о сербах лишь как о православных. Сазонов, например, доказывал ему, что Спалато совершенно итальянский город; он также различал Далмацию православную и католическую, причем полагал, что православные (сербы) находятся на юге; он, по словам Супило, был очень удивлен, когда последний сказал ему, что православные находятся по преимуществу в средней Далмации, т. е. в той части, которую Россия уступала Италии. Этим как раз Сазонов и выдал ему существование договора с Италией; в связи с этим Сазонов ему сказал, что югославяне получат воображаемый православный юг и Спалато; по тому, как Сазонов выдвигал Спалато, Супило догадался, что Северная Далмация по планам не должна принадлежать югославянам, и прямо поставил вопрос, что будет с городом Себенико? В свою очередь, русский министр иностранных дел решил, что, значит, Супило известно о союзнических планах относительно Италии, и рассказал дальнейшие подробности. Таким образом, Супило узнал о Лондонском договоре до его возникновения; он сейчас же протелеграфировал о положении вещей Пашичу и Трумбичу, а в Париж послал Делькаллэ обширный меморандум.
Супило интересовал не только размер территориальных концессий, даваемых Италии, но и то, будут ли югославяне соединены или же и в дальнейшем будущем они останутся разделенными на три части (Сербия – Хорватия – Черногория). Лондонский договор, в этом не может быть сомнения, был направлен против единения югославянских земель и склонялся скорее к великосербской программе. На Западе поговаривали, что Сазонов был очень давно настроен против Италии; иные утверждали, что он был против нее настроен лишь постольку, поскольку ему не хотелось, чтобы Италии досталась Южная Далмация, которую он по ошибке считал православной. Эти вопросы не выяснены достаточно еще до сих пор.
Супило был и у Николая Николаевича. Его рассказ о длинном разговоре с русским генералиссимусом и его приближенными давал ужасную картину политической наивности русских руководящих лиц и их невежества не только в области славянского вопроса.
Супило был прав; но я не был согласен с его взволнованной тактикой, благодаря которой он настроил Петроград не только против себя, но и против всех хорватов, а также обострил еще больше споры между хорватами и сербами. Супило не понял, что Россия очутилась в тяжелом положении вследствие нанесенных ей поражений и что союз с Италией она, вместе с остальными союзниками, заключила по необходимости; нужно было считаться также и с тем, что сербская династия и иностранная политика были