детьми. Девочка еще плохо писала, неважно считала, не знала, что земля круглая и когда закончилась последняя война. Но наукой кокетства, этим тайным женским знанием, передаваемым через первую заплетенную мамой косичку, она уже владела в совершенстве. Поэтому кудрявая первоклашка не могла позволить себе просто сидеть на своем розовом балконе. Она непременно танцевала, кружась с невидимыми кавалерами, и украдкой поглядывала вниз на своего до зубов вооруженного рыцаря. Чем быстрее кружилась девочка, тем стремительнее носился по перрону солдатик. От бесконечной трескотни у старушек начались мигрени. Они гадали, что же кончится у мальчика раньше – силы или батарейки.
Бабушки были так стары, или так ленивы, или и то и другое вместе, что они ни разу не ходили за газетами в киоск на перроне напротив. Вместо этого не менее древний старичок, продавец в будке, дважды в день выползал на свет божий и читал им вслух свежую газету, утреннюю и вечернюю. Неизвестно, как к нему попадала свежая пресса. Старушки этого не знали. Более того, проверить новости от продавца газет они тоже не имели никакой возможности. Если бы однажды он объявил им, что наступил конец света, бабулькам не оставалось бы ничего иного, как разойтись по гробам.
Скоро в автомате у мальчика и правда снова сели батарейки. Девочка тоже устала беспрестанно кружиться. Получается, даже невидимые кавалеры могут наскучить. Все чаще дети стали присоединяться к ритуальному чтению газет. Когда вокзальные часы пробивали урочный час, на станции собиралось молчаливое общество. Старушки устраивались на своей скамеечке, мальчик усаживался прямо на перрон посреди сонных голубей, девочка облокачивалась на перила своего цветочного балкона, а ее дедушка замирал в дубовых дверях вокзала. Продавец газет читал им вслух, а мальчику казалось, что это где-то вдалеке шелестит дождь. Оловянный солдатик все реже поглядывал на цветочный балкон, и его взгляд становился раз от раза печальней. Ему казалось, что теперь и он, и прекрасная девочка, и все прочие обитатели станции вслед за ее начальником навсегда попали в плен к вокзальным часам.
– Лиза, иди обедать! Только игрушки собери!
– Хорошо, мамочка!
Лизу не нужно было просить дважды. Ведь у ее мамы больное сердце, по крайней мере так поговаривали.
Лиза осторожно разобрала кольцо игрушечной железной дороги. Вернула в коробку блестящий локомотив с красными полосками по бокам и черный паровозик. Подняла с пола макет водонапорной башни и маленький газетный киоск, водрузила их обратно на полку серванта. Туда же девочка осторожно поставила скамеечку, к которой были приклеены три старушки, а также статуэтку железнодорожника в мундире и фуражке. Особенно бережно Лиза пристроила на прикроватной тумбочке кукольный домик с коричневой крышей, вазонами на окнах, розовым балконом и большими часами.
Она огляделась и тяжело вздохнула. На полу оставались