Мария, никогда я не стал бы смеяться над человеком, тем более, над вашим отцом. Мне самому пришлось испытать немало насмешек от окружающих. Хотя, возможно, я чрезмерно близко все принимаю к сердцу. Как и вы. Почему вы решили, что вы некрасивы?
От улыбки на ее щеках заиграли милые ямочки.
– Жанно, друг мой, это не я решила – так сказало мне зеркало.
– Все лгут, зеркала не исключение. Могу я спросить сколько вам лет? Но не отвечайте, если не желаете.
– Почему же? Мне нечего скрывать, я уже вышла из возраста невест. Двадцать шесть.
– Мне двадцать восемь, но я не считаю себя стариком.
– Вы мужчина, – пожав плечами, Мария сняла с головы Ивана полотенце, опустила в ведро с водой, отжала и вновь обернула ему лоб, – как ваша голова?
– Уже совсем не болит, вы меня исцелили.
Действительно, голова прошла, ворочать шеей было почти не больно.
– Вот и славно. Выпейте еще стакан воды и постарайтесь уснуть. Я ухожу не стану вам больше мешать. Утром, когда проснетесь, помочитесь в эту вазу, – она указала на стоявший в углу стеклянный сосуд, – я должна показать вашу мочу доктору.
– Что?! – он побагровел.
Матерински ласково потрепав его по руке, девушка легко поднялась.
– Друг мой, не забывайте, что я сиделка, для меня подобные вещи естественны, поэтому не смущайтесь. Спокойной ночи, Жанно.
На следующий день Ивану нанесли визит почти все члены семьи Эбурно. С утра пожаловала синьора в сопровождении служанки. Она поставила на столик рядом с больным тарелку овощного пюре и кувшин с соком, спросила о самочувствии. Служанка в это время аккуратно развешивала в шкафу выстиранную и отутюженную мужскую одежду, верхнюю и нижнюю. Взглянув повнимательней, Иван понял, что это его собственное одеяние и впервые заметил, что на нем чужая ночная рубашка. В голове пронеслась ужасная мысль – кто же его переодевал? Синьора, заметив пристальный взгляд больного, устремленный на служанку, улыбнулась:
– Пусть синьор не тревожится, все, что было в карманах его одежды, я сложила на дно шкафа, ничего не пропало. Синьор все найдет, когда встанет на ноги.
– Помилуйте, мадам, все, о чем я тревожусь, это о хлопотах, которые вам доставил своей болезнью.
Она возвела руки и обратилась к висевшему на стене распятию:
– О, мадонна, ты слышишь, что говорит этот молодой синьор? Какие хлопоты, синьор? Разве Господь не велит нам заботиться о ближнем?
– Я занял комнату мадемуазель Марии…
– Хвала Господу и святой Деве-матери у нас в доме достаточно комнат. Поправляйтесь, синьор, я буду молить мадонну послать вам скорейшее выздоровление. Я пришлю к вам Джованни, нашего слугу, он поможет вам поесть и умыться.
Джованни на вид можно было дать лет шестьдесят, голова его, полностью лишенная растительности, напоминала большой блестящий шар, огромный крючковатый нос придавал сходство с крупной хищной птицей.
– Синьор русский? – весело спросил он