.

совершенно не нравилось, какой оборот принимало дело.

      – Слишком много зазывал? – рискнул предположить он без особой надежды.

      Улыбка Хорста стала еще шире. Кабал нахмурился еще сильнее.

      – Нет. Нет. Нет. Если тебе непонятно хотя бы одно из этих слов, можешь получить у меня консультацию в офисе.

      – Разве ты не хочешь вернуть душу? – Хорст был сама невинность, на лице его играла приторная улыбка, от которой зубы начинали ныть.

      Кабал закусил губу.

      – Всего одно представление. Но может статься, оно окажется самым-самым, тем, что тебе нужно. Никогда не загадывай. Да и потом не так много у нас номеров.

      Кабал изобразил серьезные раздумья, хотя знал, что Хорст прав. Выбора не было.

      – Хорошо. Но только на сегодня.

      – Только на сегодня. – Хорст сделал жест в сторону воображаемой вывески и продекламировал: – Исключен из лучших университетов, объявлен неверным всеми известными и неизвестными религиями, недавно вернулся из командировки в Ад. Дамы и господа, представляем вашему вниманию Иоганна Кабала, Некроманта! Та-да-а-а!

      Хорст сделал вид, будто трубит в рог.

      – Да ты просто неиссякаемый источник веселья, – с серьезным лицом произнес Кабал. – И, к твоему сведению, меня ни разу не исключали из университета. Я уходил по собственной воле. Каждый раз.

      – И всегда рано утром, – добавил Хорст. – Послушай, Иоганн. Мы хоть и разные, но ты мне всегда нравился. До того как ты отрекся от людского рода, сердце у тебя было там, где надо. Для тебя справиться с этим раз плюнуть. «Дом медицинских уродств» словно придумали для тебя. Ты знаешь все о человеческом теле: когда оно работает, а когда нет, если нет, то почему, и как заставить его работать вновь. Вроде того.

      Хорст засмеялся, и Кабал догадался, что брат вспомнил Денниса и Дензила. Некромант негодующе дернул головой: чертова испытательная партия отправится в канализацию, как только он разработает что-нибудь получше.

      – Это же то, что тебя вдохновляет. Поверь мне, когда человек говорит о том, что его восхищает, он и других людей заражает своим энтузиазмом. Настроение передается.

      – Настроение передается? – эхом повторил Кабал.

      Ни на секунду он в это не поверил. Еще в юности ужасно скучные люди загоняли его в угол и принимались рассказывать об ужасно скучных вещах, которые сами находили восхитительными. И таких было много. Только вот их энтузиазм не передавался ему ни в коей мере.

      На лице Хорста отразилась неуверенность: возможно, на Иоганна этот принцип не распространялся.

      – Я напишу для тебя небольшую речь, – сказал он примирительным тоном.

      Кхе-кхем. «Собирайтесь! Подходите! Готовьтесь! Вас ждет незабываемое зрелище, которое потрясет вас до глубины души. Готовьтесь увидеть самые жуткие шутки, что матушка-природа сыграла с человеком. Готовьтесь войти в „Дом медицинских уродств“».

      Кабал умолк и поднял глаза от своих записей. Публика его состояла из одной маленькой девочки, которая изо всех сил показывала некроманту язык, высовывая