чем посланник и в качестве такового не облечен властью передать эти бумаги другому лицу. Эти документы доверены мне… я не вправе нарушить это доверие. Господин доктор, я убежден, что вы не откажетесь выручить меня в данном случае и поддержите меня, не правда ли? Право, я не знаю… но я не имею на то разрешения.
– Признаюсь, я слышал много глупостей на своем веку, господин канцлер, – сказал Готтхольд, – и большую часть из них от вас. Но эта превосходит все остальные!
– Довольно, сударь! – крикнул Отто, встав со своего места и выпрямившись во весь рост. – Дайте сюда эти бумаги. Я вам приказываю!
Канцлер покорно протянул принцу сверток.
– С милостивого разрешения вашего высочества, – залепетал канцлер, – повергая к стопам вашим мои нижайшие верноподданнические извинения, я прошу позволения удалиться и буду ожидать дальнейших приказаний вашего высочества в государственной канцелярии, где меня ждут.
– Видите вы это кресло, господин канцлер? – спросил Отто. – Вот в нем вы будете ожидать моих дальнейших приказаний. А теперь ни слова больше! – крикнул он, видя, что канцлер опять раскрыл рот, чтобы сказать что-то, и властным жестом принц заставил его замереть на месте. – Вы в достаточной мере доказали свое усердие тому господину, которому вы служите, а мое долготерпение начинает уже утомлять меня, тем более что вы, господин канцлер, слишком злоупотребляете им!
Маленький старичок как будто совсем съежился; он покорно побрел к указанному ему креслу и, не подымая глаз от пола, молча сел, как ему было приказано.
– А теперь, – сказал Отто, развертывая сверток бумаг, – посмотрим, что это такое; если не ошибаюсь, это походит на рукопись книги.
– Да, – сказал Готтхольд, – это и есть рукопись будущей книги путевых впечатлений и наблюдений.
– Вы ее читали, доктор Гогенштоквитц? – спросил Отто.
– Нет, но я прочел заглавный лист, так как бумаги эти мне были переданы развернутыми и при этом никто мне не сказал, что они секретные или содержат чью-либо тайну.
– Так, – сказал принц, устремляя на канцлера строгий гневный взгляд. – Но я того мнения, что в наше время отбирать рукопись у автора, накладывать арест на частные бумаги путешественника в таком незначительном, маленьком государстве, как Грюневальд, положительно смешно и постыдно! Я очень поражен, господин канцлер, что вижу вас при исполнении столь неблаговидной обязанности: снизойти до того, чтобы принять на себя роль сыщика, воля ваша, этого я от вас не ожидал! А как же иначе прикажете вы мне назвать этот ваш поступок? Я уже не говорю о вашем поведении по отношению к вашему государю, это мы пока оставим в стороне, я только говорю об этих бумагах, которые вы позволили себе отобрать у английского джентльмена, бумагах, представляющих собой частную собственность путешествующего иностранца, быть может, труд всей его жизни! Отобрать, вскрыть и прочесть! Да какое нам с вами дело до них? Мы не имеем, слава богу, index expurgatorius в Грюневальде; будь еще это, мы представляли бы собой полнейшую пародию на государство,