рассказывайте.
– На правду обижаются все, и вы не станете исключением.
Теперь оба знали, что это должно случиться. Соответственно, когда она заговорила, чувство неизбежности, которое они испытывали, заставило ее голос звучать так, словно она читала с листа, только лист этот находился перед ее мысленным взором и чернила были невидимыми; и когда она заговорила, обоим стало очевидно, что запись в ее сознании начала складываться с первого момента их знакомства.
– Вы такой необозримый и неприглядный, – повторяла Лора Тревельян, – что я представляю вас как пустыню со скалами – скалами предубеждений и, да, даже ненависти. Вы очень обособленный. Поэтому вас приводит в такое восхищение перспектива исследования необитаемых земель, где ваша особенность воспринимается как нечто само собой разумеющееся или даже усиливается. Иногда вы расточаете теплые слова или отрывки стихов людям, которые вскоре осознают их иллюзорность. Все существует только для вас. Человеческие эмоции, когда они вас посещают, вам очень даже льстят. Если эти эмоции высекают искры из других людей, вам тоже становится приятно. Но более всего, думаю, вам льстит ненависть или даже просто раздражение тех, кто слабее вас.
– Вероятно, вы меня ненавидите? – спросил Фосс из темноты.
– Я от вас в восторге! – рассмеялась Лора Тревельян с такой искренностью, что ее признание вовсе не прозвучало нескромно. – Вы – моя пустыня!
Раз или два руки их соприкоснулись, и он почувствовал, как сильно она взволнована.
– Я рад, что меня не заботит ваше мнение, – сказал он.
– Вас не заботит ничье мнение! – воскликнула она.
Фосс удивился неистовости чувства этой юной девушки. При подобных обстоятельствах сожаление было для него роскошью, которой он не собирался себе позволять. Кроме того, его не покидала вера в собственную непогрешимость.
Он начал грызть ногти в темноте.
– Вы расстроены, – заметил немец, – потому что вам хотелось бы меня пожалеть, только у вас не получается.
– Будь это так, у меня точно была бы причина для расстройства! – бездумно выпалила она.
– Вам хотелось бы упоминать меня в своих молитвах.
К тому моменту Лора Тревельян уже совершенно заблудилась во тьме сада. «Впрочем, я тоже вполне самодостаточна», – вспомнила она, ощутив застарелое отвращение к бесплодным молитвам.
– Я не молюсь, – печально призналась она.
– Вот как! – вскинулся он. – Вы случайно не атеистка?
– Не знаю.
Лора сорвала пучок белых соцветий с большого куста камелий и смяла его в руках. Она раздирала на части бедные цветы, словно они были не живой плотью, а листом промокательной бумаги.
– Атеистами становятся по низменным причинам, – проговорил Фосс. – И самая низменная из всех такая: людям настолько не хватает величия души, что они не в силах смириться с идеей Божественной силы.
Он сверкал холодным блеском. Ветер, который предрекала девушка, поднялся. Звезды дрожали. Листья бились друг о друга.
– Их