.

женщина исчезла.

      Теперь он не мог понять, приснилось ли ему это или было наяву, потому что всякий раз, когда он встречал жену своего друга, она и виду не подавала.

      – Чему же верить? – воскликнул матрос и посмотрел на так кстати подвернувшегося незнакомца, в чьи руки он не боялся себя вручить.

      – Если это случилось во сне, который нельзя отличить от жизни, то грех лежит на вашей совести, – ответил Пэлфримен. – Вам хотелось пережить то, что вам приснилось.

      Матрос расстроился.

      – Значит, мужчина не прав, как ни крути, – сказал он и почесал волосатую грудь. – Если это творилось наяву, – продолжил он, понемногу приободряясь, – и женщина занималась этим, она виновна в той же мере! А сама и виду не подает!

      – Если женщина занималась этим, – заметил Пэлфримен, – то она нехорошая женщина.

      – А если во сне? – спросил матрос.

      – Тогда нехороший – вы! – засмеялся Пэлфримен.

      – Все равно сон очень даже хорош, – сказал матрос. – И она ничуть не возражала, я-то знаю, ведь в моем сне она была только за!

      Благодаря мечтательному плеску зеленой воды о деревянный борт логика матроса казалась непогрешимой. Пэлфримен понял, что не вправе судить беднягу, даже если осуждает его моральные принципы. Человек стал важнее, чем двусмысленная ситуация, в которую он угодил и из которой они совместными усилиями нашли выход, стоя бок о бок у фальшборта.

      И тогда Пэлфримен вспомнил свой разговор с Фоссом у перил мостика в Ботаническом саду. Он понял, что не хочет воскрешать в памяти ту сцену и утешение предпочитает искать, как и матрос, во втором варианте. Фосс, начал понимать Пэлфримен, это суровая скала, сквозь которую истина должна пробиться, чтобы уцелеть. Если я ищу самооправдания, сказал он себе, то обязан осудить моральные принципы и возлюбить ближнего.

      Видимо, матрос почувствовал его неприязнь.

      – Вы ведь не думаете обо мне плохо? – спросил он. – Ну, в общем и целом?

      И тогда Пэлфримен, глядя в расширенные поры на лице собеседника, пожалел, что все его трудности не решаются столь же легко, как у этого простого матроса.

      – Я был рад выслушать вашу историю, – проговорил он, – и надеюсь, что смогу у вас чему-нибудь научиться.

      Теряясь в догадках, матрос вернулся к прерванной работе – к починке паруса.

      Вскоре Пэлфримена окликнули, и тот обнаружил, что подошел его сотоварищ по экспедиции, Лемезурье. Учитывая обстоятельства, в нанковых брюках и синем кителе с броскими пуговицами он выглядел несколько франтовато.

      – Значит, мы все-таки отправляемся, – проговорил Лемезурье без привычной нотки цинизма.

      – Да.

      Хотя Пэлфримен приветливо улыбнулся, из своих размышлений он вынырнул не сразу. Молодой человек сделал вид, что не замечает. То ли на него повлияло солнечное утро, то ли дружелюбное отношение, но Лемезурье вдруг осознал, что из подобного начинания вполне может выйти нечто путное,