горячими пирогами с бараниной, уложенными в деревянный ящик. Он расхаживал по пристани и подзывал покупателей, глазел по сторонам и ковырялся в носу. О другом месте жительства мальчик и не мечтал. Лемезурье испытал острое чувство ностальгии и опасение, что покидает именно тот берег, к которому всегда стремился.
Полный благих намерений Пэлфримен, раздраженный откровениями молодого человека, пообещал себе загладить вину перед ним позднее и теперь с удовольствием наблюдал за группой всадников, которая спустилась с восточного склона холма и уже подъехала к пустырю у гавани.
– Я вас ненадолго покину, Фрэнк, – сказал он, прикрывая добродушием облегчение, – и поговорю с друзьями.
Лемезурье молча кивнул, принимая утрату как должное. Его темная, мрачная натура возобладала. Раз у Пэлфримена есть друзья, то он ему не друг. Люди, равно как и намерения, никогда не принадлежали молодому человеку долго. Поэтому он угрюмо наблюдал, как англичанин спешит по трапу на встречу, из-за которой станет частью этого города. И Пэлфримен туда же! Лемезурье готов был обрушить проклятия на прямую и беззаботную спину своего бывшего друга, если бы не имел основания полагать, что орнитолога этим не проймешь.
Всадники приближались, бока лошадей сияли в солнечном свете, гривы развевались на ветру, упряжь позвякивала, ноздри нетерпеливо трепетали, с губ летела пена. Матросы принялись разглядывать джентльмена с двумя леди и чуть поодаль офицера в алом мундире, который управлялся со своей лошадью с огромным мастерством. Офицер ничуть не уступал ей в силе. По манере езды было сложно понять, чего он добивается от бедного животного, но выглядели его маневры впечатляюще.
Юная миловидная леди, тоже, судя по всему, наездница опытная, осадила коня и скрылась в облаке пыли.
– Том! – окликнула она. – Ах, Том, будь осторожнее!
В голосе ее не чувствовалось ни тени досады, лишь ласковая убедительность той, что все еще влюблена. Офицер не то чтобы выругался, однако ответил со сдержанным раздражением, в котором сквозила мужественная нежность:
– Это самый жесткий рот во всем Новом Южном Уэльсе! – Он изо всех сил резко дернул трензель.
Всадники продолжили движение.
На взмыленной лошади возвышался пожилой кирпично-красный джентльмен. Его ладные икры прекрасно управлялись с упитанным животным. Дорогая касторовая шляпа и манера твердо держать поводья свидетельствовали о том, что человек он серьезный. Джентльмен снисходительно и в то же время по-хозяйски оглядел корабль и разнорабочий люд, занятый при погрузке. Годы на солнце сделали его мягче. Или же он начал подозревать, что теряет свою власть?
Они подъехали.
Немного в стороне, на вороной кобыле, чья блестящая шея и голова гордо вздымались над запруженным людьми и грузами причалом, с равнодушным видом ехала вторая юная леди. Она сидела совершенно неподвижно, словно рассчитывала остаться незамеченной, однако тем самым привлекала еще больше внимания.
По крайней мере, именно к ней