умели, да и он сам ничего не умел…
Потрудившись две-три недели, он дал себе отпуск для раздумий – сел в дорожную карету и поехал к Оксфорду. В родные края. Он еще хотел навестить впервые Стратфорд и могилу Шекспира. Может, это придаст ему силы или решимость продолжать. Или наведет на какие-то мысли, которых он ждал от себя… А вдруг заставит отказаться от затеи?
Он не знал еще.
В карете попутчик быстро понял, что под шейным платком соседа скрывается, верно, проваленный нос. И, подумав, отсел от Давенанта. Тот не обиделся, он привык к такой реакции – понял все, чего обижаться? Та связь, что искалечила ему жизнь – коротенькая и пустая, – не принесла ему никакого удовольствия. А девица, возможно, даже повинна не была: ее кто-то перед тем заразил, она и не знала… Болезнь была плод случайного приключения… читай – Судьба!
Дороги были плохи, и его укачивало. Он попытался уснуть и в Оксфорд приехал совсем больной…
Незаметно для себя они стали вместе работать над хроникой «Генрих VI». (Над Первой частью, конечно, которая после станет Второй. Вступительную, Первую, Шекспир напишет сам, поздней.) Но Марло как-то втянулся в работу над «Генрихом». Увлекся.
Он был ужасным соавтором – его приходилось терпеть, но Шекспир нуждался в нем. Если не в нем – так в школе, и он терпел… Школа была тяжелая.
Теперь Кристофер – так звали Марло – не входил: он вваливался в его комнату. Производил в ней смуту и беспорядок. Притом являлся поздней позднего. Шекспиру это было неудобно: он актер, и ему приходится рано вставать для других дел. А Марло – бродяга и свободный художник. И он не садился за стол, а перся с ногами на кровать хозяина (кровать была узкой), и Уилл с готовностью придвигал к ней табурет и ставил подсвечник со свечой.
– Ну давай! – говорил Марло и величественно протягивал руку за листками.
И было не понять: читает он с удовольствием или с порицанием.
– Э, нет! Тут чего-то не хватает! – и начинал сочинять сам…
– Нужно, чтоб жена Хемфри сильно поссорилась с королевой!
– По какому поводу?
– По любому. Они ж ненавидят друг друга? Пусть королева уронит веер, а жена протектора откажется его поднять!
– И что дальше?
– Ничего! Маргарита дает ей пощечину, и Глостерше придется… – изобразил, лежа на кровати, притом очень театрально:
Марло
Дай веер мой! Что, милочка, не хочешь?..
Жест, будто дает пощечину. Трах!..
Прошу прощенья! Ах, это были вы?..
Шекспир
(продолжил, подумав).
Да, чужестранка злая, это я!..
Когда б могла я до тебя добраться,
Все десять заповедей… написала б
Ногтями на лице твоем прекрасном!..
Марло (довольный). Годится!
Шекспир. Не слишком грубо? Это ж как-никак при короле?..
Марло. А мы живем в грубом мире! И учись быть грубым!.. А при дворе – и того хуже. Поверь мне!..
Шекспир.