иногда. Ну и как тебе? Смотри! Любуйся!
Алексей послушно взглянул на это безобразие, стараясь не кривиться. Как поступить? Сложить молитвенно руки и сказать: «Ах?» Так поступил бы хомо сапиенс воспитанный. Вообще-то он не чужд искусству. И даже к авангардизму относится с пониманием: надо, так надо. Но лейкинский шедевр не оценил. И осторожно сказал:
– Нормально.
– Ты не понимаешь! Леша! Тут главное – правильная расстановка. Чтобы во всей силе проявилась Великая Мать Природа, которая отражена в каждом изгибе этого маленького шедевра.
Отполированным ногтем Лейкин любовно коснулся чешуйчатого нароста на одной из веток, напомнившего Алексею стригущий лишай. Потом взял линейку и приложил к ней ветку с красными ягодами:
– Ты понимаешь: основу композиции составляют три ветви, три элемента. Самая длинная «син» символизирует небо, средняя «соэ» – человека и маленькая «хикаэ» – землю. «Син» в таком букете должна в полтора раза превышать размер вазы, «соэ» равняться трем четвертям «син», а «хикаэ» – трем четвертям «соэ». И еще угол наклона. Основная ветвь должна быть наклонена вправо под углом 45°, вторая влево под углом 15°, третья так же вправо под углом 75°, и все три ветви наклонены вперед.
Леонидов мгновенно выпал в осадок от всей этой тарабарщины и на пару минут растерялся. Лейкин же все бормотал непонятные ему слова и при этом возился с линейкой, транспортиром, распорками и своими корявыми ветками. Леонидов уже пожалел о том, что пришел.
– Чего-то я не догоняю, – покачал головой он, на что Лейкин не прореагировал, занятый горшком и раковыми опухолями на кривых ветках. То любовно гладил их, то разворачивал к свету, причмокивая при этом и с вожделением облизывая губы.
«Кто сказал, что он голубой? – подумал Алексей. – Он не голубой. Он – сумасшедший! Какие тут жены! Какие дети!» Леонидов почти потерял терпение, когда Лейкин закрепил последнюю ветку в вазе и отошел на пару шагов, потом, окинув нежным взором композицию, произнес:
– Красота, а? Что скажешь?
– А мне? Можно?
– Что можно?
– Чуть-чуть поправить?
– Ну, давай, – слегка опешил Лейкин.
«Ну, не убьет же он меня?» – подумал Леонидов и решительно стал обламывать на одной из веток сучки. С особенным наслаждением тот самый, покрытый лишаем. Ему показалось, что Колька застонал. Алексей меж тем отщипнул с пяток красных ягод и несколькими легкими щелчками порушил все правильные Колькины углы. Раскидал на глазок ветки в вазе и, счастливо улыбнувшись (конец уродству!), отошел от стола:
– Ну, как? Что скажешь?
Выражение Колькиного лица Алексею не понравилось. «За лишайник обиделся», – подумал он. И вдруг услышал:
– Почему опять не я?! А? Ладно, хватит, пойдем чай пить.
Столик был накрыт посреди каменного грота. Алексей долго вертелся в кресле, прежде чем сообразил, чего здесь не хватает. Ведь денег в ремонт вбухано немало. И мебель не дешевая, на заказ. И все коряги расставлены, без сомнения, при помощи той же линейки и транспортира. С соблюдением пропорций и углов. Души нет.