пляшут и поют… Прохладно… Укройся-ка получше… Чжан Цзылинь возвращается с работы, несёт тяжёлые сумки…
– Но ведь ей нельзя, она же беременна! – возразила взволнованно дочь. Когда Чжи носила Шэна, муж сдувал с неё пылинки.
– Мальчишки пробежали… Опять что-нибудь придумали… Хоть бы уж Сяо не связывался с этими шалопаями…
Внезапно Патти замолчала. Она пристально смотрела на небо и не слышала, как дочь звала её. Патти чувствовала, как сердце её перестало биться. Глаза Патти расширились, голова начала кружиться от страха… Где-то далеко за городом, с неба на землю летело что-то большое, яркое и, оказавшись на земле, покрыло её пурпурным одеялом огня…
На вершине скалы сидел человек.
Прозрачным цветком колыхалась медуза в прогретой за день воде. Море было спокойно сегодня – не ревело, не грохотало, гордо возлежало в своей чаше. Как драгоценный камень в оправе, лежало оно в обрамлении скал, с вершины одной из которых казалось серебряным. Рубиновое солнце пронизывало воды насквозь, каждым лучом цеплялось за них, не желая уходить. Лиловые облака сонно плыли на восток, окрашивались в пурпур, причудливо меняли форму.
От моря веяло древностью, тысячи раз солнце рождалось в его водах и столько же угасало, окунувшись в него. Море являлось частью той воды, которую сотворил Он в самый первый день, помнило многое, чувствовало всё, что происходит в мире, чувствовало каждым весело звенящим ручейком, каждым зеркально-блестящим озерцом, огромными могущественными океанами. Все воды Земли были единым целым: если страдала одна часть, страдали все. Это началось давно – море уже не помнило, когда точно. Может, с Евы, а может, и с Каина. Их море тоже помнило плохо. Люди рождались и умирали, а море было вечным – носило корабли, влюбляло в себя художников. Море знало – люди не меняются: всегда будут те, кому ничто не важно, кроме себя, и таких – больше, чем художников и тех, кто придумывает корабли. Так думало море уже сотни лет, потому что чувствовало, как умирают реки и озёра, задушенные людьми, видело, как взмывают в небо клубы тумана, чёрного, красного и золотого. Из-за него люди болеют и умирают, а дети их рождаются двуглавыми, как древние боги. Море давно перестало понимать людей. Они ломали мир, как несмышлёные дети – свои игрушки. Бог наказывал их, направляя на верный путь, но люди продолжали окрашивать воды Земли собственной кровью, не понимая, что их кровь – одно целое, не чувствуя, что когда страдает один, – страдают все. Они продолжали ходить к алхимикам, чтобы узнать, как превращать металлы в золото, вместо того, чтобы искать правду о смысле жизни. Они поджигали чужие дома вместо того, чтобы зажечь свет в своей душе. Они отравляли всё вокруг, заражали своей алчностью и жестокостью. Море чувствовало, как дрожит земля, пытаясь справиться с людьми, образумить их. Но они ничего не понимали, веками ходили по тропинкам жизни с закрытыми глазами, срывались в пропасть, но не открывали глаз. Море как-то понимало: человек неразумен оттого, что был создан на несколько дней позже, чем свет и тьма, чем оно само. Ветер шептал детям Адама и Евы, куда идти, ручьи пели, как жить, солнце дарило свет, земля