ценное, если таковое было тут хоть раз в жизни, уже давно унесли, что могло сгореть – сожгли то ли бомжи, то ли дети. Почему-то уцелели доски на лавках, и Леха подумал, что точно бомжи, а на лавках спали, поэтому жечь пожалели. Вывод был прост, но Леха почему-то собой загордился.
– Ну, я тут один, поэтому пару лишних лавочек на костер изведу. Так сказать, для обогрева и душевной теплоты.
Он ловко выбил доски ногой из креплений, расщепил о железяку, сложил шалашиком и длинно выматерился, вспомнив, что спичек нет. Снаружи почти стемнело. Леха вышел, прислушался, потом залез на крышу, повертелся, всматриваясь, но ни огоньков, ни индустриального шума не углядел и не услышал. «Вот занесла нелегкая! – подумал он в сотый раз, надеясь заснуть и проснуться снова в привычном мире. Как мог устроился на досках. Встал, прикрыл остатки двери, чтобы не сквозило, снова лег, зажмурился и услышал звук. Хрустело не очень близко и как-то странно. «Кто-то по гравию идет, рядом с рельсами, по насыпи,» – решил Леха, но почему-то не обрадовался. Выбрав обломок доски посолиднее, он подкрался к окошку кассы и осторожно выглянул на звук. К будке брела барышня. В пальто и в платке на голове. Точно не ребенок. И точно не старушка. Просто усталая. А может пьяная, или больная. В непривычной тишине глухомани гравий скрипел неестественно громко.
Добравшись до двери, барышня ввалилась вовнутрь, весьма элегантно сползла по стене и отключилась, едва ее тело обрело более или менее устойчивое положение. Леха не знал, что и подумать – вдруг умерла? А вдруг просто спит? Может, с гулянки, и к мужу возвращаться страшно? А может беглая преступница. И еще не факт, что все это в его время: вот выскочат сейчас из леса разбойники с саблями, или… Что именно или, Леха додумать не успел, потому как из леса решительным шагом вышли четверо. По очертаниям – в форме, у двоих что-то длинноствольное, скорее всего винтовки.
– Здесь она где-то, – просипел один.
– Не где-то, а вон в той будке, – уверенно сказал другой. – Там, кстати, еще кто-то прячется. Чужой. Но он нам не нужен. Бабу тащите.
Нисколько не маскируясь трое подошли к вокзальчику, нырнули внутрь и тут же вытащили под руки женщину, которая кажется так и не проснулась.
– Без сознания она, командир.
– Это лекарство, тащите на опушку, я с чужаком поговорю.
Леха выглянул из своего укрытия в общий зал, затем снова в окошко кассы и нос к носу столкнулся с командиром, который глядел в окошко с улицы.
– Прячетесь? – тихо спросил он Леху.
– Нет, ночь застала, переночевать хотел, – ответил Петличко, силясь разглядеть лицо.
– Бывает. Держите, – так же тихо сказал командир Лехе, сунул ему через окошко коробок со спичками, развернулся и пошел вслед своим подчиненным.
Леха машинально потряс коробок – почти полный. Он повертелся по комнатке, посидел с минуту на корточках перед сложенными шалашиком дровами, затем встал, и в полной уверенности, что совершает