вершок лимона, похожий на куриную гузку. Выложил пирожные на тарелку. Принес на подносе в зал.
– Почему без сахара? – сморщился Апанасов.
– Так с пирожными же!
– Нет, моим мозгам нужно работать, бухни-ка сахарку!
Цыплухин снова поплелся на кухню.
– И что ты решил насчет Ирины?
Ирина Вынос была местной художницей сорока двух лет. С Апанасовым они познакомились на выставке, о которой тот сохранил весьма смутные воспоминания. Помнил, как усаживали за банкетный стол. Как налили полную рюмку. Он пить особо не стремился, были планы ехать за город на чью-то дружескую дачу… После нескольких тостов планы отменились. Компания подобралась дружная. Настал момент, когда он осознал, что художница к нему пристает. Под вполне благовидным предлогом – предлагает стать моделью для очередного шедевра. Мол, твой благородный образ так и просится на полотно. Апанасов был не против ни полотна, ни позирования, но такие чересчур рьяные усилия охладили его. Вечер закончился тем, что он отправился ее провожать. Она спотыкалась, но каждый раз, раскидывая руки, кричала:
– Все нормально! Не трогай меня! Все нормально!
А на остановке случилось непредвиденное – ее автобус подошел настолько быстро, что она даже не успела уцепиться за куртку Апанасова, когда он ее усаживал.
И теперь писала смс, предлагала творческое сотрудничество с обоюдной пользой…
– Что пишет-то?
– Выставка вроде завтра. Выставляется ее дядя, знаменитый художник Рататуев. Предлагает прийти и поддержать их род. Поясняет, что в чисто платоническом смысле…
– А пойдем, дядя Жорж! Пойдем!
5
Апанасов в творческих кругах города считался художником. А также поэтом, философом, артистической натурой… Собственно говоря, всего несколько картин авангардистского толка вышли из его мастерской, однако слава новатора приклеилась накрепко. Даже было художественное объединение «Бессмертные сурки», которое он вел не особо регулярно, зато неизменно весело. Пользуясь этим ранним успехом, он странствовал по презентациям и вернисажам, везде принимаемый как желанный гость. Еще пять лет назад он считался молодым художником, и с тех пор ничуть не изменился – в этом же статусе пребывал и теперь.
– Как радостно земное время! – воскликнул Апанасов, когда переступил порог выставочного зала. К нему сразу кинулись несколько слегка потрепанных господ.
– Знакомьтесь, знакомьтесь, – милостиво говорил Апанасов, – дядя Жорж, известный блогер… Это Валентин Бруй – указал он на худощавого мужичка в поношенном пиджачке, – это Хорошеньков, – ткнул пальцем в парня с виноватой челкой, который ее ежеминутно смахивал. – Мастера, мастера!
Георгий ходил по залу, задерживаясь возле особо затейливых картин. На одной из них череп, выкрашенный в красное, с серпом и молотом на лбу пожирал российский триколор. На другом счастливый комиссар целился в икону…
Апанасов подвел для знакомства пухлого брюнета с веселыми усами, которые, казалось, смеются вместе с хозяином.
– Дядя Жорж…
– Забавное