Одни говорят, что во всем виноваты мстительные призраки, другие утверждают, что все дело в воздействии тамошних диких мест – что в таком окружении девушки сходят с ума и кончают с собой. Но если наши тела не найдут, позор падет на наших сестер – и их изгонят в предместье. Я смотрю на играющих Пенни и Клару и думаю о том, что, живая или мертвая, я непременно должна вернуться в округ Гарнер – должна вернуться ради них.
По мере того как проходят часы и исчезают закуски и напитки, напряжение внутри церкви начинает ощущаться так сильно, что его можно чуть ли не пощупать. Мне хочется верить, что мы сумеем стать другими, но, оглядываясь по сторонам, я вижу, как женщины сравнивают длину своих кос – и это те самые женщины, которые с удовольствием смотрят на то, как таких же, как они, мучают и казнят, которые грызутся и интригуют, лишь бы обрести высокий статус. И я невольно думаю: а что, если мужчины правы? Что, если мы и вправду более ни на что не способны? И без ограничивающих нас запретов порвали бы друг друга на куски, точно свора бродячих собак?
– Несут покрывала, несут покрывала! – кричит наконец миссис Уилкерсон и звонит в колокол. Слышится глухой звон, девушки начинают щипать себя за щеки и отчаянно топать ногами.
Двери церкви распахиваются, все внутри нее задерживают дыхание, и воцаряется такая глубокая тишина, словно на пороге стоит сам Господь Бог.
Первым порог переступает расчувствовавшийся отец Кир – стен. Когда он накидывает покрывало на голову дочери, та сквозь прозрачный газ обводит взглядом нас всех, дабы удостовериться, что каждая задыхается от зависти при виде ее удачи. Она не просто обрела покрывало – она обрела его первой. Это честь.
За нею покрывала получают Джессика и Дженна. Меня это не удивляет – и та и другая всячески приманивали к себе противоположный пол с тех самых пор, когда им стукнуло восемь лет. Я не завидую юношам, попавшим в расставленные ими силки.
В церковь входит мистер Фентон, его лицо красно то ли от выпитого эля, то ли от переполняющих чувств, а может и от того и от другого сразу, но, когда я вижу, как нежно он накидывает покрывало на голову Гертруды, я не могу не радоваться за нее. Каким-то образом, несмотря ни на что, она утерла нос им всем.
Отцы невест входят в церковь один за другим, держа на вытянутых вперед руках газовые покрывала, и по мере того как они накидывают их на головы дочерей, я все ближе и ближе подхожу к своей цели – к такой жизни, которой хочу для себя сама.
Но тут в церковь входит и мой отец, неся перед собой покрывало, словно это теленок, родившийся мертвым, и меня охватывает такое чувство, будто внутренности мои потрошат тупым ножом.
– Не может быть… – Я, шатаясь, отступаю назад, но толпа женщин снова выталкивает меня вперед, словно приливную волну.
Сквозь застилающую глаза пелену слез я смотрю на матушку. Она явно удивлена не меньше, чем я сама, и ее тоже шатает, но она, быстро овладев собой, ухитряется гордо вздернуть подбородок и устремляет на меня суровый взгляд, приказывающий мне вести себя благонравно.
В