в меня сомнение и страх.
– Тирни! Тирни Джеймс! – Миссис Пирсон, мать Томми, манит меня к себе одним-единственным усохшим пальцем. Остальные четыре пальца на правой руке она потеряла в свой год благодати. Отморозила, думаю я. – Дай-ка мне посмотреть на тебя, девушка, – говорит она, выпятив нижнюю губу. – Хорошие зубы. Неплохие бедра. Ты выглядишь достаточно здоровой. – И она с силой дергает меня за косу.
– Простите, – вмешивается Джун, приходя на помощь. – Мне нужно на минутку увести сестру.
Мы отходим, и миссис Пирсон кричит нам вслед:
– Я тебя знаю. Ты старшая дочка Джеймсов. Та, что никак не может забрюхатеть… та, у которой нет детей.
– Мне плевать, что у нее всего шесть пальцев на руках, – говорю я, сжав кулаки, и начинаю разворачиваться, чтобы двинуться к ней, но Джун тащит меня в сторону. – Тебе нужно научиться держать себя в руках, научиться обуздывать свой нрав. Зачем плодить себе врагов? Ведь тебе и так придется нелегко. Но все может измениться, благодаря крупице доброты, – говорит она, гладя меня по руке, затем отходит туда, где стоит Айви. Я провожаю ее взглядом, гадая, что она имела в виду.
Айви поглаживает свой драгоценный живот – она то и дело хвастает тем, что у нее там точно не девочка, а мальчик. Сестра унаследовала от матери всю ее кичливость, но ни крупицы такта. Джун стоит рядом и улыбается, но я вижу, как она напряжена. У каждого человека есть точка слома, даже у Джун.
– Посмотри на миссис Хейнс, – говорит кто-то за моей спиной, и сразу же начинаются возбужденные шепотки.
– Интересно, не позволяла ли она другому мужчине видеть ее с распущенными волосами?
– Готова поспорить, что муж опять поймал ее на лугу, когда она пялилась на звезды.
– А кто-нибудь видал ее лодыжки? Может быть, она и есть та самая узурпаторша, которую ищут?
– Не мели чепуху! Если бы это было так, ее бы уже казнили, – резко возражает другой голос.
Когда миссис Хейнс идет по проходу к алтарю, другие женщины подаются назад и в стороны, не отрывая глаз от конца косы, которую в гневе отсек ее муж. Нам самим запрещено стричь себе волосы, но, если муж решает наказать жену, он может отрезать ей косу.
Некоторые женщины перебрасывают свои косы на грудь, и большая их часть отводят глаза, как будто, если на нее посмотреть, ее позор перекинется и на них. И только когда она усаживается на переднем ряду скамей, они возобновляют свои разговоры о пустяках.
Я ощущаю аромат розового масла – приближается Кирстен, за которой следуют Джессика и Дженна. Можно подумать, что они тройняшки, ибо движутся они совершенно синхронно, но Кирстен, похоже, всегда оказывает такое воздействие на тех, на кого желает пролить свой свет. Все трое направляются прямиком к Гертруде Фентон, которая стоит у стены, пытаясь слиться с панелями из вишневого дерева, но ее нарядное платье не дает ей это сделать.
– Как славненько ты выглядишь в этих кружевах, – говорит Кирстен, теребя отделку ее рукава. – И как мило смотрятся эти