сколько угодно сидеть в своих протертых креслах, – заявляла девушка, на что Гордон только плечами пожимал.
Кристина, прислонившись к дверному косяку, ждала, пока мужчина выйдет из ванной. Тот умыл лицо, мокрой рукой зачесал волосы назад, поправил галстук и вернулся в комнату. Девушка сняла очки и спросила:
– Ладно, не из Лондона, а из Нью-Йорка, но все-таки кого мы будем слушать?
– Люси и Нору Морлан. Сестер Морлан, – ответил Гордон.
– И они выступают сегодня вечером. В такой день.
– Вы думаете, «Занзибар» отменит выступление певиц, за приезд которых они заплатили немалую сумму, только из-за смерти какого-то премьер-министра?
На углу улицы Сив Кристина свернула к метро, но Гордон осторожно развернул ее к Октогону.
– Дорогая, только взгляните на проспект Андраши! Когда вы еще увидите его таким спокойным? К тому же нам нужно на кольцевой проспект Марии-Терезии, думаю, вы дойдете даже на высоких каблуках.
– А вы тогда скажете, почему такой нервный?
Гордон кивнул:
– Вчера ночью на улице Надьдиофа кое-что произошло.
– Там всегда что-то происходит.
– Но это особый случай. – Гордон застегнул пальто, взял Кристину под руку и рассказал все, что происходило вчера ночью и сегодня вечером. Девушка молча выслушала и заговорила уже только на кольцевом проспекте Марии Терезии.
– И что вы собираетесь делать? – спросила она.
– Делать? Что я собираюсь делать?
– Да! Что вы собираетесь делать? Кажется, я это спросила.
– А почему я вообще должен что-то делать?
– Потому что это очень подозрительно, Жигмонд. Вы так не думаете?
– Не совсем, но кое-что не сходится.
– Не сходится? – Кристина остановилась. – Кое-что?
– Кристина, не устраивайте драму! На улице Надьдиофа умерла девушка. Все. Это неблагополучный район.
– Спрошу иначе. Допустим, вы не нашли бы фотографию в ящике Геллерта. Вам самому не кажется странным, что недалеко от площади Клаузала найдена еврейка?
– А что странного? Там и улица Дохань рядом.[5]
– И часто вы встречались с еврейскими проститутками с улицы Дохань?
Гордон взглянул в сторону площади Луизы Блахи и вздрогнул, услышав дребезжание проезжающего мимо трамвая.
– Нечасто.
– А распутную еврейку с молитвенником в сумочке – и подавно. Чего стоит только один «Мириам»!
– Да что мне с того? Как будто я должен знать, что такое «Мириам».
– Жигмонд, вы уже пять лет назад вернулись на родину, но еще многого здесь не знаете.
– Не начинайте.
– Нет, я скажу. Здесь и сейчас. В этой стране имеет огромное значение, кто еврей, а кто нет.
– Сейчас опять начнете про свои саксонские корни и про то, что у вас в Трансильвании были друзья евреи и румыны.
Кристина отпустила руку Гордона, развернулась на углу и решительным шагом пошла в сторону Октогона. Мужчина поспешил за ней:
– Не