взошли из плена сна.
Чтоб шаг под половицей старой
Обрел желание пути
И рот, насыщенный пиалой,
Вернул улыбку в те черты.
Храни того, кто в час потери
Надежд, уставших от себя,
И в череде твоих истерик,
Что изъедают разум лба,
Обнимет весь твой мир погибший
Под скрип зубов, под треск костей
И рядом – просто рядом дышит
Без обещаний, без речей…
Мимо и между
Кто-то гнался за началом.
Кто-то сочинял конец.
Человек дышал случайно —
Амплитудой двух сердец.
Всё смешалось ветром в хаос.
Всё размылось до основ.
Столько недосостоялось
В череде не тех шагов…
Столько лишнего случилось…
Столько нужного стряслось.
Береги в себе ту милость,
Если выжить удалось…
Мне этой ночью вышло
Игрался в мячик ангел,
Распутывали – ведьмы.
И в этом светлом мраке
Ты снился мне. Чуть бледный
Ходил мой страх по дому,
Боясь в себя поверить.
А я – к тебе, родному,
Распутицей на берег.
И верю так,
что реки
ломаются под шагом.
А просыпаться —
не с кем.
Гуляй, мой сон, бродяга…
«Полунамеками просыпается утро…»
Полунамеками просыпается утро.
Я кажусь себе вечной – и юной как будто;
и негромко ругаю себя за кривое пространство,
где время свое обманула. И властно
захожу за черту, не знакомую прежде границам,
установленным мною,
чтоб зря ни в кого не влюбиться,
защититься,
спастись,
ошибиться,
и биться,
и биться
головой о холодную стену.
И не
покориться!
Я негромко ругаю себя, любопытство свое разжигая,
до чего я могу доходить, с неба месяц срезая,
чтобы время себе подчинить – и над этой чертою
себе выстроить дом —
и другое пространство живою —
молодою —
наполнить,
всю жизнь расплавляя в начало,
где ошибки еще не тот камень,
которым себя избивала.
На глаза давит свет.
И знакомая комната детства.
А я снова теряю ключи от двери по соседству
и, зажатая в это пространство,
иду в чье-то время,
не насилуя душу кривым воплощеньем —
и верю,
что иные дома строит утро,
придя милосердно
к моему разрушенью,
где я так упрямо
усердна.
А поди разберись
У высокого небосклона
Ни души – только очередь злая.
Вера выгорела бутоном,
Ничего