спать. Уткнувшись носом в подушку, я продолжала плакать. Герман лег рядом со мной.
– Настенька, иди ко мне, – он повернул меня к себе лицом, я уткнулась носом ему в грудь, он крепко обнял меня и поцеловал в щеку. – Настенька, маленькая моя все будет хорошо, – тихо шептал он.
Я так и уснула, крепко прижавшись к нему.
В восемь утра нас разбудил звонок следователя, номер телефона вчера оперативнику оставил Герман. Следователь требовал, чтобы я явилась в отделение.
– Началось, – пробормотала я, вставая с постели.
Умылась, привела себя в порядок и поняла, что у меня образовалась проблема.
– Гера, мне бы как-нибудь домой попасть, – сказала я.
– Но дом опечатан, туда пока нельзя, – ответил он.
– Но у меня, кроме паспорта, ничего нет, мне даже переодеться не во что.
– Съездим к следователю, потом решим этот вопрос, – успокоил меня Герман.
Пока мы ехали в отделение, Герман разговаривал по телефону.
– Алло. Папа, привет.
– Привет, Герман, ты где?
– Папа, мне необходимо задержаться в Ивановске дня на три.
– Что случилось? Ты снова взялся за старое?
– Нет, папа. Дело очень серьезное, это не телефонный разговор. Я приеду и все объясню.
– Хорошо, пока.
– Пока, папа.
… В кабинете следователя, помимо него самого, сидел оперативник и две женщины в гражданском, как выяснилось позже, представительницы опекунского совета. Следователь все-таки установил, что допрашивать меня еще нельзя и сегодня пригласили представительниц. Спрашивал он тоже, что и вчера оперативник. Я повторила все, что видела и знала. Потом он разложил передо мной десяток фотографий, на которых я опознала всех четверых, что были вчера. В милиции знали кто они, но никак не могли их «взять». Следователь закончил допрос и ко мне обратилась одна из представительниц.
– Скажи, Настя, у тебя есть кто-то из родных? – спросила она.
– Нет, – ответила я.
– Но ты же понимаешь, что тебе всего 14 лет и ты не можешь жить одна. Я думаю, уже сегодня ты должна поехать с нами, – говорила представительница с явным безразличием.
– Но как же похороны? – растерянно спросила я.
– Похороны возьмет на себя государство, а ты пока побудешь у нас. Возможно, найдется семья, которая захочет тебя удочерить, – было видно, что ей глубоко наплевать на меня, она просто делала свою работу.
«Интернат! Сегодня! Сейчас! Нет!!!»
Я обреченно посмотрела на Германа.
– Уже есть семья, которая готова удочерить Настю, – уверенно сказал он.
– И что же это за семья? – язвительно спросила представительница.
– Марк Генрихович и Марта Аскольдовна Гретман. – все так же уверенно отвечал Герман.
(Гретман – здесь и далее, произносится через «э» – Грэтман).
Услышав эту фамилию, представительницы, как-то поутихли, впрочем, как и следователь, которому Герман предъявил паспорт, когда мы вошли в кабинет, он даже разрешил Герману присутствовать на