его за волосы и запрокинула голову назад. Красная вспышка обожгла, ослепила его. Глаза совершенно перестали выносить свет. Потом его трясущиеся ладони грубо приложили к чему-то вроде идентификационной пластины. Когда Майлза оставили в покое, он снова рухнул на пол. Карманы были вывернуты наизнанку, парализатор, документы, билеты – все свалили в одну пластиковую сумку. Когда его белую куртку, полную секретов, сунули туда же, Майлз пытался протестовать, но бесполезно. Сумку закрыли, приложив к застежке его большой палец.
Тюремный офицер вытянул шею, чтобы лучше рассмотреть лежащего на полу.
– Он хочет откупиться?
– М-м-м… – промычал Майлз, когда его голову снова приподняли за волосы.
– Говорил, что хочет, – ответил один из громил.
Тюремщик покачал головой:
– Надо подождать, пока исчезнут последствия шока. На этот раз вы, ребята, перестарались. Это же просто карлик.
– Да, но с ним был здоровый парень, и он-то задал нам жару. А этот мутантик, кажется, главный. Пусть и платит за двоих.
– Точно, – согласился тюремщик. – Ну что ж, подождем, пока он очухается. Киньте его пока что в арестантскую.
– Ты уверен, что это хорошая идея? При его странной наружности арестантам наверняка захочется потешиться с ним. А он, глядишь, еще выкупит себя.
– Гм… – Тюремщик окинул Майлза оценивающим взглядом. – Тогда суньте его в предвариловку, к технарям с Марды. Они парни тихие и не полезут к нему. К тому же их скоро выпустят.
Майлза снова потащили куда-то. Ноги ему не подчинялись, только спазматически подергивались. Экзоскелет, видимо, усилил эффект от электрошока, а может, сказалось воздействие поля ловушки. Затем перед его воспаленными глазами появилась длинная комната с рядами коек у стен. Громилы довольно аккуратно положили его на свободную кровать в углу. Старший набросил на дрожащее тело старое одеяло, и они ушли.
Некоторое время ничто не мешало Майлзу наслаждаться всей гаммой новых для него физических ощущений. Ему всегда казалось, что нет такой боли, которой он еще не изведал, но шоковые дубинки громил затронули такие нервные окончания, синапсы и узлы, о существовании которых он даже не подозревал. Ничто так не способствует погружению в себя, как боль. Становишься солипсистом. В этом было, как ни странно, некоторое облегчение – только бы прекратились эти эпилептические судороги, изматывающие его…
Перед глазами колебалось чье-то лицо. Знакомое лицо.
– Грегор! Как я рад… – бессмысленно пробормотал Майлз. Потом почувствовал, как его слезящиеся глаза раскрываются все шире и шире, почти вылезая из орбит. Он поднял руку и ухватил Грегора за бледно-голубой холщовый арестантский халат. – Что ты здесь делаешь?!
– Это долгая история.
– А-а! – Майлз, с трудом приподнявшись, дико водил глазами, выискивая наемных убийц, шпионов, призраки, неизвестно что. – Боже мой! Где…
Грегор толчком в грудь уложил его обратно:
– Успокойся. –