картошка была окучена.
Каждый вечер, как обычно, собирались деревенские бабы и ребятишки у ворот поскотины, чтобы встретить и проводить до дому набившую утробу скотину. И каждый раз повторялась знакомая картина – баба лузгали семечки и без конца судачили, рассказывая самые новые деревенские новости. Дети же жевали серу, хвалясь друг перед другом, сколько копен сена поставила их семья за прошедший день. И так же, как каждый день до этого, гадали ребятишки, какая же корова, какой масти, красной или черной, будет идти впереди деревенского стада. Сегодня это была черная, комолая корова Самойловых. Черная корова – это было известно даже младенцу, означало, что на завтрашний день жди ненастья. По крайней мере так утверждало поверье. Этим вечером же, ничто казалось не предвещало непогоды. Легкие облачка светясь розовым светом, купались в нежных лучах заходящего солнышка. Гора Кияшка, обрамленная по склонам вековыми соснами, торжествовала во всей своей недоступности над уходящей к горизонту голубой лентой реки и деревней у ее подножья. По улицам разбредались по крестьянским подворьям мычащие коровы и блеющие овцы. Тут и там белели головные платки проворных хозяек, щелкал бич пастушка-подростка, провожающего в ночное коней. Длинная тень от Кияшки дотянулась языком до первых деревенских огородов, где суетились усталые люди, поливавшие после длинного трудового дня капусту и другую огородную мелочь. Ласковое вечернее тепло обволакивало парным молоком затихающую деревню Чаловку, ее старинные дома-пятистенки, всякие амбары и лабазы, сеновалы с пахучим таежным сеном, огороды с табаком-самосадом, и все, все остальное. Завтра, завтра, будет еще один день, со всеми его хлопотами и заботами. Завтра.
На следующее утро жителям деревни Чаловки пришлось убедиться в правоте народных примет. Черная корова Самойловых принесла вчера с пастбища на комолой голове непогоду.
Еще на рассвете начал накрапывать мелкий дождь. Восточный ветер пригнал от Тихого океана тяжелые дождевые тучи. Толстым ватным одеялом укутали они гору Кияшку, скрыв ее от людского взора. А дождь все усиливался. Непокорный Агул нахмурился, потемнев в одночасье. От беспрерывно сыплющихся с прохудившегося неба дождевых капель поверхность воды напоминала кипящий котел. Углубления от тележных колес на глазах наполнялись дождевой водой. Лужи покрылись многочисленными воздушными пузырями, говорившими, что дождь затянется и на сегодня все работы на сенокосе отменяются. Деревенские жители отнеслись к непогоде по-разному. Кому надо было в этот день грести сено, забранился и погрозил корявым пальцем обложившим Чаловку дождевым тучам, тот, кто успел еще вчера собрать сено в копны, хохотнул в кулачок, как это водится, радуясь собственной удаче и невезению нерасторопного соседа.
Ашпуровы поставили вчера свои последние копны. Часть из них была уже сметана в стога, или как в Сибири их называют зароды. В большом, хорошо завершенном стогу, сену не страшны затяжные осенние дожди. Вода скатывается по наклонной поверхности стога, не попадая внутрь. Стога стоят на покосах до первого