уж цикл явно не замыкался, что-то нарушилось в тонком механизме, устроенном Небожителями. А такое нарушение, хочешь не хочешь, ощутишь. Осознает не всякий, подыщет подтверждения с обоснованиями лишь гений, зато ощутит даже безмозглый дворовый пес, что брешет на каждую пичугу. Тогда он примется выть по ночам, вгоняя хозяев в еще большую тоску, те, покряхтев, соберут новые дары. Каковые понесут, естественно, к самому мрачному из окрестных храмов. А куда иначе? Беда ведь…
В Илдоке шла война. Вернее, не так – война шла кругом, везде. Острова Диадона жили войной. Давно жили, успели, чудилось, свыкнуться с непрерывностью череды битв, осад, триумфов и разоров. Истоки нынешней вакханалии терялись в памяти поколений – сражались деды, отцы, суждено сражаться и внукам. Разве есть иной способ существования?
Однако то, с чем сумело примириться человеческое сознание, едва терпела плоть бытия. Зарастали брошенные пахарями поля, хирела торговля, пустели кварталы извечно шумных городов. Силы Илдока истощались, медленно, но неуклонно – пытливый взор подмечал даже по проезжаемой единожды в год дороге. Пожалуй, если что и спасало княжество в теперешнем состоянии от внешних угроз, то исключительно одновременное ослабление соседей. Многотысячные битвы древности уже воспринимались как фантазии сказителей. Или так измельчали потомки великих воинов? А как прикажете не измельчать, когда с ничтожными перерывами бои длятся восьмое десятилетие?.. Восьмое? Или девятое? Сейчас уж точно не определить. Да и важнее другое – положение вырисовывалось скверное, навевающее тягостную, пронзительную тоску. Хоть вправду беги на поклон к зловещему старцу Шу…
– Скверно… – Айнар сам не заметил, как произнес это вслух.
– Ну что вы, господин! – рядом с готовностью всплеснул руками Ориема. Седому слуге, пестовавшему хозяина почти с пеленок, позволялось многое. Чем он и пользовался с бескорыстным усердием. – Полно убиваться. Эка невидаль – брат обошелся неласково? Ведь не впервой…
– М-да… – криво усмехнулся Айнар. – И, чую, не в последний раз.
Старик Ориема, конечно, заслуживал доброго взгляда за истовое желание утешить, но выдавить из себя подобный взгляд не получалось. Да и как благодарить слугу, который, в сущности, являет собой немой укор? Блестящего воина княжества сопровождал… одышливый, рыхлый телом простолюдин. Вчерашний конюх вместо бравого оруженосца! Обернешься на такого, и стыд жжет щеки… Хотя понимаешь – лучше такой, чем вовсе никакого. А кто согласится служить лишь за скудную кормежку да латаное платье? Даже не согласится, сам вызовется, напросится, мечтая уберегать подросшее дитятко от мирских напастей… Слов нет, поначалу трезвый, хозяйственный рассудок Ориемы оказывался весьма полезен, однако нынче… Преданного старика, впрочем, не сменишь. Не только потому, что тот, пожалуй, еще вздумает умереть от внезапной обиды. Денег у блестящего воина за минувшие