выкрики визгливых голосов сопровождались столь же равномерными волнами низкого гула. Так толпа настраивается на своих вожаков, заводит себя их исступлением, напитывается энергией. А вконец обезумевшая толпа частенько опаснее шайки головорезов.
Тем не менее всадник и пальцем не шевельнул, чтобы сдержать коня. Принужденный к степенному шагу Дикарь достиг ворот постоялого двора. Здесь пришлось протискиваться между плотно сгрудившимися телегами. Боевой конь зло фыркнул на пару тщедушных фигур, копошившихся в проходе, и те прыснули прочь.
Во дворе перед приземистым, но обширным домом действительно плескался народ. Большая дорога собрала всех: крестьян, мастеровых, купцов, прислугу, мелких чиновников, даже нескольких дворян, а теснота с вожаками теперь усиленно лепили из этого пестрого скопища единую массу. В роли вожаков выступали две странные личности, торчавшие на крыльце трактира. Один – явно жрец Каона, плешивый толстяк в поношенном желто-красном балахоне. Внушительное брюшко указывало на склонность служителя Верховного Бога к чревоугодию, а фиолетовый сливовидный нос – и к винопитию. Второй человек, оглашавший двор особо надрывными воплями, напоминал деревенского сумасшедшего: длинные всклокоченные волосы, горящие глаза, грязные лохмотья, крючковатая палка в руке.
– …И ныне идут враги веры, – заходился он в крике, – дабы отвратить нас от пути пращуров! Кто звал этих нечестивцев? Разве народ Илдока отвернулся от Богов и пожелал себе новых кумиров?
– Нет! – тотчас подхватил жрец. Пара вообще ораторствовала на удивление слаженно. – Никто не звал сюда заезжих проповедников. Илдок издревле поклонялся своим Богам и не изменит им впредь! Никогда! Я прав, чада Каона?
Толпа откликнулась нестройным, сердитым гулом. Не так-то легко сплотить совершенно случайно встретившихся на тракте людей, да еще подвигнуть их на серьезное деяние. Приходилось трудиться в поте лица.
– Скорее Небеса обрушатся на землю, почерневшую от пороков! – тряс палкой лохмотник. – Скорее горы опрокинутся, а моря иссохнут до дна, чем народ Илдока назовет своими чужих Богов! У себя пусть иноземцы служат ложным кумирам, нам же ядовитые сказки не надобны! От них только скверна и гибель!
– Но ядоусты неугомонны, – вступил жрец. – Им не сидится дома. У них, видать, сердце кровью обливается, если кто-нибудь делает что не по их порядку. Обязательно нужно всех подчинить одному! Неважно, случится ли при этом разруха, болезни, беды в дальних краях, главное – подчинить! Слышите? Склонить вас, чада, под чужое ярмо!
Тут яростный ритм действа чуть нарушился – толпа отвлеклась, прянула в стороны, и к крыльцу приблизился воин на могучем коне. Оба оратора примолкли, недоуменно озирая незнакомца. Лишь сейчас Айнар заметил, что в руках у них ворочается еще человек. Стоявшего на коленях бедолагу в серой дерюге явно били, причем долго и усердно,