ноте…» – ехидно подумала было Натка, но уснула, не успев закончить свою мысль.
Глава 4
«Как сейчас помню свой первый абстинент – тогда я ещё конечно и слов таких не знала, и не понимала, что со мной происходит – чуть от страха Богу душу не отдала! Как раз дело было полтора годика назад, после активного отмечания новогодних праздников. Лежу в кровати ночью, пытаюсь заснуть и тут… началось! Только глаза закрою – кто-то за спиной шевелится и дышит так тяжело. Повернулась – никого. Только начну потихонечку засыпать, а „оно“ еще разговаривать начало, о чем вещало, я не помню, но ничего хорошего – это точно. Глаза открою – какие-то тени темные по комнате мелькают. Попыталась успокоиться, начала опять засыпать, а этот „зверь пушистый“ душить меня начал, причем ни пошевелиться не можешь, ни дышать, ни слова вымолвить. Видишь только комок темный сидящий на тебе и всё. Минуты через две отпускает. К слову говоря тогда я была трезва абсолютна, не пила сутки, поэтому и подумать не могла что все эти кошмары вызваны приёмом алкоголя. Тогда я всё свалила на домового, который якобы разбушевался. Приехала бабушка, комнату по углам святой водой побрызгала, а на самом-то деле какие домовые? – просто допилась до чёртиков, да и всё. Потом уже заметила закономерность, что всё это происходит после хороших таких заплывов. Еще хочу добавить от себя, что органы восприятия работают совершенно по-другому. Запахи все искажены, вкус воды и то какой-то странный, ощущение своего тела, кожи, тоже непонятные»
Такой ночи, как эта, Натка не могла припомнить за последние годы. Было ли тому причиной целебное действие водки неизвестной марки, преподнесённой Митрием, или уютная атмосфера его вагончика, но спала она так спокойно и крепко, так, по старинке выражаясь – сладко, что с удовольствием провела бы в этом сне остаток жизни. Тем более, что пробуждение не сулило ничего хорошего. У алкашей утро вообще никогда не бывает добрым.
Однако, кое-что хорошее всё-таки произошло.
Во-первых, ароматнейший свежесваренный кофе, приготовленный для неё Митрием в маленькой турке, и с которым нельзя было даже близко сравнить коричневую растворимую бурду, обычно употребляемую Наткой. А во-вторых, после завтрака, когда она уже с тоской поглядывала в окно, на предрассветную темень, куда скоро предстояло уйти, на стол рядом с её ладонью легла купюра в пятьсот рублей.
– Что это? – Натка подняла на Митрия вопросительный взгляд.
Тот смотрел серьёзно и строго.
– Это – твой выбор. От него зависит, как и где ты проведёшь сегодняшний день, а может – и всю свою дальнейшую жизнь. Автобусы уже ходят. Я провожу тебя до остановки, ты поедешь к вокзалу, а там сядешь на электричку идущую до деревни, в которой живут мои родители. Адрес дам. Приедешь, скажешь, что от меня, я им тоже позвоню, предупрежу, тебя примут. Не бойся – расспросов не будет. Осуждения тоже. Бедные старики в своё время со мной хлебнули