он скривил губы и заговорил:
– Я выписал из Америки специальную мазь: смазываю вокруг глаз, чтобы не моргать. Или смазываю вокруг рта, и у меня не дрожат губы. – Он тут же смазал какой-то мазью вокруг глаз. – Я сверлю взглядом собеседника, и это тоже мой знак власти. Надеюсь, благодаря этому я скоро стану членом правления. – Он продолжал сверлить ее взглядом, а она и мальчуган спокойно смотрели на него.
Наконец он махнул рукой, кончая показ, поднялся и сказал мальчугану:
– В следующее воскресенье мы пойдем в оранжерею, посмотрим насекомоядные растения. Или в планетарий! Там мы увидим Южный Крест, спроецированный на свод потолка, как на ночном небе, мы будто и вправду окажемся где-то в южных морях.
Он проводил их до двери; там он что-то шепнул Марианне на ухо. Она взглянула на него, покачала головой. После небольшой паузы Бруно сказал:
– Ничего еще не прояснилось, Марианна. – И выпустил их из конторы.
Оставшись один, он ударил себя кулаком в лицо.
Молодая женщина и мальчуган вышли из здания на тихую улицу и, ослепленные ярким блеском зимнего дня, зажмурились. Они пошли к центру города по улице с интенсивным движением, на правой и левой стороне которой высились здания банков, отражаясь одно в другом. У светофора мальчуган передразнил фигурку на стекле, появившуюся сперва на сигнал «стойте», потом на сигнал «идите». На улице, открытой только для пешеходов, он останавливался у каждой витрины, и ей, уже пройдя вперед, приходилось ждать его. Она даже несколько раз возвращалась и оттаскивала его от витрин. Через каждые два-три метра были расклеены плакаты с призывом покупать вечерний выпуск одной из массовых газет – на всех плакатах повторялся один и тот же призыв. Уже смеркалось, когда они перешли мост через реку; движение здесь было очень оживленным. Мальчик что-то ей говорил. Но она сделала ему знак, что ничего не слышит, он кивнул и замолчал. Они шли в сумерках вдоль реки, мальчуган шагал в совсем другом ритме, чем она; он то резко останавливался, то убегал далеко вперед, и ей приходилось то ждать его, то даже догонять. Какое-то время они шли рядом – она настойчиво показывала мальчугану, что надо шагать более равномерно, молча, только жестами поощряла его. Но когда он вдруг отошел от нее и, едва различимый в неверном свете, уставился на какой-то куст, она сильно топнула ногой, и тут у нее отлетел каблук. Двое парней прошли едва не впритирку к ней и рыгнули ей в лицо. Они вошли в общественную уборную на берегу, и ей тоже пришлось зайти туда с мальчуганом, который не решался войти один. Они заперлись в кабине; она прикрыла глаза и спиной прислонилась к двери. Над стенкой, отделяющей соседнюю кабину, – а стенка не доходила до потолка, – внезапно появилась мужская голова, мужчина подпрыгнул раз – и еще раз. Потом его ухмыляющаяся физиономия показалась у ее ног: стенка не доходила и до пола. Она выскочила с мальчуганом из уборной и убежала, хромая из-за сломанного каблука. Проходя мимо окон квартиры на первом этаже, где уже включили телевизор, они увидели, как по экрану пролетела огромная птица. Старая женщина упала посреди улицы, лицом вниз. Два человека, чьи машины столкнулись, подбежали друг