Нет. Насколько помню, очень маленькую. Всего две полные рюмки среднего размера.
– Ох!
– А почему вас это интересует, мой милый?
– Да так. Никакой особой причины. Просто вы мне показались чуточку странноватым там, на водосточной трубе.
Епископ слегка огорчился:
– Так, значит, вас не обманула наша э… невинная хитрость?
– Нет.
– Мы с директором вышли подышать воздухом, – объяснил епископ, – и он потерял ключ. Как прекрасна по ночам Природа, Муллинер! Темные бездонные небеса, легкий ветерок, будто нашептывающий вам на ушко свои секреты, благоухание юных растений.
– Да, – сказал Августин и немного помолчал. – С утра тут началась порядочная заварушка. Вчера ночью кто-то покрасил статую лорда Хемела Хемпстедского.
– Неужели?
– Да.
– Ну, что же, – снисходительно промолвил епископ, – мальчики остаются мальчиками.
– Крайне таинственное происшествие.
– Бесспорно, бесспорно. Однако, в конце-то концов, Муллинер, разве сама Жизнь не тайна?
– Но особая таинственность заключается в том, что на голове статуи обнаружили вашу шляпу.
Епископ вздрогнул:
– Как!
– Стопроцентно.
– Муллинер, – сказал епископ, – оставьте меня, мне надо кое о чем поразмыслить.
Он торопливо оделся и немеющими пальцами кое-как застегнул гетры. Теперь он вспомнил все. Да-да, он надел шляпу на голову статуи. В тот момент эта мысль казалась превосходной, и он ей не противился. Как мало в момент совершения самых, казалось бы, обычных действий мы думаем о том, сколь далеко идущими могут оказаться их последствия!
Директор как раз наставлял шестой класс в премудростях греческого, и епископ не находил себе места, пока в двенадцать тридцать удар колокола не возвестил начала получасовой перемены. Он замер у окна, изнывая от нетерпения, и скоро в кабинет вошел директор – тяжелой походкой человека, которого что-то гнетет.
– Ну?! – вскричал епископ, едва он переступил порог.
Директор сбросил шапочку и мантию, после чего рухнул в кресло.
– Не могу понять, – простонал он, – какое безумие владело мной вчера ночью.
Епископ был очень расстроен, но подобное слабодушие не могло его не возмутить.
– Я отказываюсь вас понимать, господин директор, – сказал он сухо. – Наш долг требовал выкрасить статую в знак протеста против неоправданного возвеличивания того, кто, как мы оба знаем, был школьной язвой.
– И полагаю, ваш долг требовал оставить вашу шляпу на ее голове?
– Вот тут, – признал епископ, – я, возможно, зашел слишком далеко. – Он кашлянул. – А это предположительно необдуманное действие пробудило подозрения у власть имущих?
– Они не знают, что и подумать.
– Какова позиция попечительского совета?
– Они требуют, чтобы я отыскал виновника. И намекают на самые неприятные последствия, если я его им не представлю.
– То есть они лишат