надо мною – бесцветный, бескрылый, убогий.
И я черепахой горбатой ползу по дороге,
в толпе посреди деловитых слепых горемык,
и пусть спасены от дождя, от тюрьмы и сумы,
но там, под зонтами, бывает, меняемся мы.
А может, тогда попытаться совсем без зонта?
И полностью вымокнув, вдоволь заляпавшись грязью,
подняться хотя бы чуть-чуть. Ведь когда-нибудь разве
мы сможем забыть, что умели немножко летать?
Ах, Оле-Лукойе, ответь, ты научишь нас – да? —
взмывать над дождём без цветного смешного зонта…
«Художник, что рисует дождь», Елена Юшина, пастель
*** (ты тоже улыбаешься)
Ты тоже улыбаешься дождю,
а значит, мы с тобой родные души.
Так хочется остаться и послушать
умильную его галиматью
с тобою на загадочном крыльце
под вывеской «Вокал».
Гадаю, кто ты…
Похожа на контральто.
Я – фальцет.
И у меня бывали в жизни ноты.
Бог не дал по мечтанию талант,
да на ухо медведь… а доконало
сольфеджио. Теперь то «план», то «факт»,
а то б и я… под вывеской вокала.
Работа очень скучная. Везет
таким как ты – когда любимым делом…
Но может, все совсем наоборот,
ты вовсе не играла и не пела,
а просто под роялем мыла пол.
Вот, вышла подышать – у вас не строго.
А дождик, как и я, почти прошел.
Но тоже улыбается немного.
*** (вот такой вот вариант)
Вот такой вот вариант жизни-рая:
еду я, смотрю в окошко трамвая.
Не болит. И ничего не тревожит
(вы со мною, разумеется, тоже).
Мы листаем потихоньку пейзажи,
небо к вечеру становится краше.
Заливает весь трамвай теплым светом.
Проезжаем мы весну, осень, лето…
Проезжаем, не спеша, клены, замки,
деревенские дома и полянки,
небоскребы и холмы, водопады, —
– дальше, дальше, остановок не надо.
Проложил и над землей кто-то рельсы,
едем мимо облаков, едем вместе.
Тут и вовсе не темно – ночью звездной.
Оставляем позади все, что поздно,
не стремимся догонять то, что рано.
Залечились навсегда наши раны.
Мы не помним больше муторных будней,
и слова просты, и смыслы не мутны.
Растворяется стекло, воздух свежий,
и сбылись давно все наши надежды.
И кондуктор все билеты проверил,
здесь дается не по таксе, – по вере.
А при входе тут снимаются маски,
и не выглядит никто по-дурацки.
Мы и целое одно, и соседи.
Ну давайте же… поедем… поедем…
небесно-птичье
«Ты прах и обратишься в прах»,
и чуду не бывать, покуда
гордыней прикрывая