где дождь, где пот.
Ни зги, ни рефери, ни ленты…
Всё через…
задом наперёд.
В балансе – пусто…
zero…
нечто…
Позор залез на пьедестал.
Бежала я – но всем навстречу.
Народ с трибун рукоплескал.
Так что – опять? Так что мне – снова?
А мой рекорд, а результат?
Брык – на коленку…
всё… готова…
На ста-а-арт…
Сосед
Он занимал немаленький метраж,
не соблюдал помывочные смены,
не замечал из сахарницы краж,
но главное – пытал весь дом Шопеном.
Рояль бренчал и утром, и в обед —
большой рояль, блестящий, старый, чёрный.
И утомлённый музыкой сосед
решил прибегнуть к помощи закона.
Вот время было – так легко вопрос
решить… И пианист исчез навечно.
Сосед его вещички перенёс
в кладовку, а в рояле спрятал гречку.
Менялись мода, власть и города.
Хозяин не завёл, увы, семейства.
Он жил и жил. Ни бедность, ни беда
покоя не нарушили злодейства.
Туманом серым – брёл себе в киоск
и стлался возле дома тенью тусклой.
Шуршал в тиши. Сутулый, как вопрос,
а где же наказанье за «искусство»?
Но Бог не забирал его с земли:
«Anonymus?» Без подписи не примем!
Ворота во владения Мои
открыты лишь тому, чьё знаю имя».
Ну, а чего не жить? Как хорошо —
на личной кухне чай гонять с печеньем…
Но кто-то к деду в голову вошёл
и твёрдо застолбил свои владенья.
И что давно сгноенному за блажь
селиться здесь – с роялем непременно?
Но занял он законный свой метраж
и по ночам играет там Шопена.
Отраженье
Белый снег и чёрные стволы.
Голо и стерильно, как в больнице.
Новые реальности малы,
не хочу ни плакать, ни лечиться.
Лампа за спиной, окно без штор.
Вот, стою – мишенью чёрных улиц.
Тьма слепит, в упор глядит Ничто —
где-то я с собою разминулась.
Нет, там кто-то целится, молчит.
Может, обозналась – вечер, тени?..
Не спасут врачи и палачи,
если убивает отраженье.
Светотень
Границу нормы пододвину
на полшага, совсем чуть-чуть,
потом ещё наполовину —
и окажусь в стране причуд.
Здесь фонари горят под солнцем
и перекрикивают день.
Рисуйте, значит, как придётся,
всю эту нано-светотень.
Болеет тротуар. Прямая
теперь немножечко крива.
На небе облака ломает,
под ними морщится трава.
Зато со мною всё в порядке —
тут вам меня не изменить.
Я тихо двигаюсь с оглядкой,
из вида