и не уходит. Мы тут же связались с преждерожденным есаулом Крюком, каковой повелел позвонить вам, а мы тем временем распорядились, чтоб никого сюда не пускали и чтоб подушку подвезли. Личность установлена: соборный боярин Гийас ад-Дин. Живет в этом же доме. На четвертом этаже.
– Хорошо, – похвалил Баг, про себя удивившись поведению Крюка: насколько Баг его знал, Крюк примчался бы сам. Однако Крюка нигде видно не было. – Вольно. Пошли.
«Опять боярин, – потрясенно думал Богдан, с трудом удерживаясь от того, чтобы не пуститься бегом. – Это что же творится такое, пресвятая Богородица?»
Худов шагал рядом.
Вблизи оказалось, что толпа не так уж и густа: немногие ордусяне в отчий день бродили по улицам; в основном то были, скорее, жители окрестных домов.
На широком карнизе пятого этажа выкрашенного в зеленое дома с белой лепниной, между двух окон недвижно стоял, вжавшись в стену и раскинув руки, рослый человек в темном халате и с непокрытой головой.
– Так все полчаса и стоит? – вглядываясь, спросил Баг.
– Так точно! Не пошевелился ни разу! – отвечал бравый Бурулдай. – Не положено! Не положено! – Замахал он руками на устремившегося к ним тощего юношу в варяжской ветровке и с микрофоном. Юноша отступил.
– По какому поводу он туда залез-то? – вглядываясь в боярина Гийас ад-Дина, поинтересовался Баг. – Как он это объясняет? Хочет чего? Или кто-либо вынудил?
– Он, драгоценный преждерожденный Лобо, никак не объясняет. Одно окно там на лестницу выходит, так я высунулся спросить, что, мол, случилось, а он – молчит, не отзывается.
Богдан сокрушенно покачал головой.
– Мы вызвали пожарных, у них лестница, чтоб снять…
Баг нахмурился.
– И как вы себе это представляете? – Повернулся к Богдану. – Вот что, драг еч, ты тут постой, а я пойду, достану боярина.
– Может, лучше пожарных подождать?
– А если он свалится?
– Так подушка же…
Баг с сомнением покрутил головой.
– А ну как промажет?
Он кивнул Бурулдаю:
– Ведите!
Скоростной лифт мгновенно вознес их на пятый этаж; Баг, предшествуемый Худовым, споро преодолел лестничный пролет и очутился на площадке у открытого окна. Тут маялись два вэйбина; то и дело высовываясь в окно, они тревожно посматривали в сторону замершей на карнизе фигуры. При появлении начальства вэйбины прервали наблюдение и уставным образом вытянулись.
Баг аккуратно выглянул наружу. Справа, буквально в шаге от окна, стоял, трепеща на легком ветру темным халатом, соборный боярин Гийас ад-Дин: смуглолицый преждерожденный лет сорока, рано начавший лысеть, гладко выбритый – оттого особенно заметна была необычайная бледность его лица. Хорошо освещенный лучами солнца, боярин бессмысленным, как показалось Багу, взглядом уставился в фасад дома напротив, а губы его что-то неслышно шептали.
Баг, глядя на ад-Дина, кашлянул.
Никакой реакции.
– Драгоценный преждерожденный, а драгоценный преждерожденный… – позвал