уехал в Москву.
Поезд
В Москве было невыносимо. Накануне прошел дождь, прибив пух, щекотавший нос к земле. Теперь же вовсю разгорелось солнце, пар поднялся с луж и превратил город в сауну. Воздух дрожал над асфальтом. Кошки и собаки куда-то попрятались. Только голуби урчали в поисках хлеба.
Леониду Болбухину изначально ехать в столицу не хотелось. Да, всероссийский форум журналистов. И что теперь? Вдруг он, главный редактор газеты «Наш Канаш1», будет выглядеть глупо на фоне московских коллег. Жена уговорила. Сказала, что всем будет плевать. Леонида почему-то это успокоило. Сам форум прошел светски-пресно. Леонид молчал, улыбался, кивал, жал руки, снова улыбался, качал головой и все думал, когда же это закончится. И опять же, эта погода.
Леонид надеялся, что вечером станет полегче. Надежды частично оправдались – жара спала. Только сам Леонид приехал на вокзал и теперь мучился от запаха угля. Он очень не любил этот запах, напоминавший какие-то копчености. Ждать посадку было еще долго – он приехал сильно заранее. Он вообще все всегда старался сделать заранее. В школе всегда заранее делал уроки, иногда до того, как их вообще зададут. На Даше женился заранее, до того, как понял, что любит. Сына отдал в школу в шесть лет – чтобы потом не забыть.
Леонид бесцельно бродил по зданию вокзала. Потом вышел на улицу и оказался окружен неприятной пестротой ларьков. В одном из них он купил пирожок с картошкой – самый безопасный вариант, не то, что какой-нибудь с мясом или творогом. Пирожок был таким жирным, что, казалось, масло льется прямо из него, пропитывая его самого, салфетку, в которую он был сиротливо завернут, и Леонида. Последний ел пирожок и думал о жене и о грядущей изжоге. Нет, он не соскучился ни по одной из них. Просто первая пекла пирожки лучше и от них не было второй. Впрочем, если он задумался об этом, может, все-таки соскучился?
Когда пришло время, он загрузился в свое купе. Обычно он ездил плацкартом, особенно если ехал с семьей. Но в этот раз Леонид билеты купил в последний момент и места в плацкарте было два – верхнее боковое возле туалета и еще одно, приличнее, но кассирша Элиме, школьная подруга его жены, доверительно сообщила, что в этом вагоне будут возвращаться казанские школьники. Болбухин не любил ни школьников, ни школу. Пришлось ехать в купе. Из-за этого он испытывал чувство вины: дети у него в купе никогда не ездили, а он – едет. Даже Даша вечером перед отъездом посмеялась, мол, в свадебное путешествие они тогда в Геленджик плацкартом добирались, а тут с конференции поедет как важный человек. Леонида это задело: во-первых, она сама его уговорила ехать, почему же теперь как важный человек; во-вторых, его и так уже мучила совесть, и жена об этом прекрасно знала.
В купе он ехал на нижней полке. Никогда не любил лезть на верхнюю. Вскоре за ним зашла пара – среднего роста лысеющий грузный мужик и высокая коротко стриженная женщина. Обоим было навскидку лет по сорок пять.
– Миша, закинь вещи под полку.
– Сам знаю, не учи ученого.
– Слушай,