помню, чтобы просил о помощи.
– Прости, не хотел обидеть, – и он улыбнулся так, что Леонид почему-то подумал: «Хотел».
– Вам совершенно не за что извиняться, – Вера нежно и легко коснулась руки нового знакомого, так быстро, что Миша, кажется, ничего и не заметил. – Лучше давайте знакомиться. Вера.
– Очень приятно, Ибрагим, – на этот раз в лице уже не читалась издевка, улыбка была искренней.
«Ему она Мишу не представила», – подметил Болбухин. Тот в свою очередь делал вид что ничего не видит и не слышит, загружая чемоданы под полку. Хотя, конечно, он мог действительно увлечься. Тем временем Болбухин протянул руку Ибрагиму:
– Леонид.
– Рад знакомству, Леонид, – эта улыбка была чуть менее радостная, чем та что была адресована Вере. Впрочем, вряд ли тут можно осудить Ибрагима. Он встряхнул руку Леонида резким рукопожатием, от чего у журналиста заныло где-то в лопатке.
– Куда Вы едете, Ибрагим? – поинтересовалась Вера.
– В Казань, я сам оттуда. В Москву так, на переговоры ездил.
– Мы с мужем тоже. А Вы, Леня? – безучастно обратилась она к нему. Впрочем, Болбухин ценил вежливость.
– Канаш.
– Почему отправка задерживается? – спросил Миша «в воздух».
– Вот пойди и узнай, – Вера отмахнулась от мужа как от назойливой мухи. Отдадим ей должное, на муху тот и был похож. Миша вытер пот со лба мятым клетчатым платком и вышел.
Поезд ехал уже около двух часов. В коридоре с неблагозвучными воплями бегали дети, успевшие за это время познакомиться и стать друзьями на всю жизнь. В соседнем купе тетка, резво переодевшаяся в ситцевый халатик вырвиглазного оттенка, делала себе пятый бутерброд с копченой колбасой и сыром и попутно объясняла попутчицам – тощим студенткам, почему у нее дочка – разведенная домохозяйка и внучки умницы, а сын, содержащий всю семью, включая сестринскую, идиот и в жизни ничего не добился. Студентки молча слушали, так как тетка кормила бутербродами и их тоже. Из другого купе уже доносился храп.
Вера с Ибрагимом болтали о книжках и фильмах, сходясь на общепринятом в любом интеллигентном обществе мнении, что всё говно и все уроды. Миша пытался встревать, но никто его не слушал. Тогда он вставал и уходил в вагон-ресторан, откуда возвращался все менее трезвым. Сейчас он ушел в третий раз и уже долго не возвращался.
Болбухин, не в состоянии терпеть высокоинтеллектуальные беседы, ушел подальше ото всех в тамбур, смотреть в окно. Мелькали живые и засохшие деревья, целые и разваленные дома. Леонид стоял и размышлял, что же ему казалось таким чудным в разговоре Веры и Ибрагима. В голову не шло ни одной путной мысли. Дверь тамбура открылась и из нее вывалился почти не стоявший на ногах Миша.
– Леня, дружище! – он нелепо вскинул руки. – Как я рад тебя видеть.
Как именно Миша рад, Леонид уточнить не успел, потому что громкоговоритель загнусавил:
– … подожди, объявление сделать нужно. Кхем. Уважаемые пассажиры и, прости господи, пассажирки. Станция N. По техническим причинам стоянка,