по истине сатанинской самоуверенностью, чтобы осмелиться учить других. И у меня не было таланта, чтобы подобно брату, высокомерно отгородиться от родительских забот о хлебе насущном. Да они и не поверили бы в меня так, как в него. Мужчина талантливее женщины. Это аксиома. Даже самый пустой мужчина. Даже Писа Перуанец.
– Эй! – сестра забарабанила в дверь ванной. – Ты там уснула? Ты в курсе, что у нас совмещенный санузел? Я, между прочим, на горшок хочу!
Я сдвинула шпингалет, и Татьяна так рванула дверь на себя, словно боялась чего-то.
– Что ты тут делала? – Она быстро обшарила взглядом ванную.
– Ничего особенного, что ты так всполошилась?
Она вымученно усмехнулась:
– Думала, ты себе вены вскрываешь.
– С чего бы?
– Это мое выражение, не обезьянничай. Уже семь. Мы идем?
– Если хочешь…
– А этот? – Она мотнула головой в сторону Аркашиной комнаты.
– Вряд ли.
Таня презрительно хмыкнула:
– Ну-ну… Гордыня обуяла?
– Он еще после вчерашнего…
– Мне-то не ври! – сурово осекла Таня.
Она любила брать на себя роль старшей сестры.
– Сейчас я оденусь.
Таня великодушно предложила:
– Дать мою джинсовую юбку?
– Она же совсем короткая!
– Подумаешь, старуха! Тебе, пигалица, она будет как раз до колен.
Но я отказалась и облачилась в свою шелковую четырехклинку. Она ласково поглаживала мои колени и чуть слышно вздыхала при ходьбе. Светлая рубашечка без рукавов смотрелась с ней очень даже неплохо. Оглядев меня, Таня вздохнула:
– Голь перекатная…
Я не стала возражать. На мой взгляд, сестра пострадала от нашей неустроенности куда больше меня. Много лет назад, когда ей было года четыре, мы нарядили к празднику елку, повесили электрическую гирлянду, и Таня срывающимся от волнения голоском воскликнула: «Елочка, зажгись!» Видимо, этого пожелала не только она, потому что в ту же секунду во всем Тополином переулке погас свет. «Зажгись! – тоненько умоляла сестра. – Ну, зажгись… Она никогда не зажжется!» В тот вечер елочка так и не зажглась, а через год Таня уже и не просила об этом. Она больше не верила в чудеса.
Возле подъезда Перуанца толпились соседи, было похоже, что истосковавшиеся фанаты ждут появления поп-звезды. Визит Писы обеспечил весь переулок пищей для разговоров не меньше, чем на полгода.
Сейчас же каждый считал своим священным долгом вспомнить умилительные подробности из детства столичного воротилы бизнеса, коим Писа, конечно же, не являлся. Но я не посмела бы и намекнуть на это. Я оглядывала оживленные, раскрасневшиеся лица и понимала, что эти люди счастливы оттого, что на их глазах сбылась хоть у кого-то пусть не русская, пусть американская, но все же мечта. Есть ли в природе такое явление, как русская мечта, не смог бы ответить даже мой брат. Он считал, что русские не так безлики и бедны воображением, чтобы иметь одну мечту на