припомню, чтобы раньше вы были столь несговорчивой, – беззлобно заметил Стерлинг.
– Не припомню, чтобы раньше вы были столь надменным и властным, – огрызнулась Оливия.
Он пожал плечами.
– Похоже, мы оба изменились за эти годы.
Она поднялась с дивана, от злости позабыв о боли в затылке.
– Вы не имели права внедрять своих… телохранителей в число моих домочадцев.
Он кивнул.
– Возможно, нет.
– Возможно? – Оливия с негодованием посмотрела на него. – Возможно?
– Возможно. – Стерлинг невозмутимо смотрел на нее. – Я опасался, что вы не отнесетесь к угрозе всерьез и не станете предпринимать предупредительных мер по обеспечению своей безопасности.
– Я позаботилась о мерах предосторожности!
– О? – Он изобразил крайнее изумление, снова взметнув вверх брови, отчего ей захотелось запустить в него чем-нибудь. – И что же это за меры?
– Я отдала распоряжение Гиддингсу, чтобы он проверял, закрыт ли дом, и чтобы оставляли на ночь освещение, и… – Ей самой показалось все сказанное несущественным. – И… – она беспомощно взмахнула рукой, – все остальное.
– И подобные меры вы считаете эффективными?
– Во всяком случае, это адекватные меры.
– Вы, наверное, положили пистолет в изголовье кровати?
– Это было бы смешно, и вы прекрасно это знаете. Я случайно могла бы застрелить кого-то из слуг или… – Оливия усмехнулась, – непрошеного графа.
– Или помешали бы кому-то ударить вас по голове.
Она снова отмахнулась.
– Это не ваша забота.
– О, совсем наоборот. Ваш отец, придя ко мне, вверил мне заботу о вас. Под мою ответственность, так сказать. Будучи уверенным, что вы не озаботитесь собственной защитой, я сам предпринял меры для обеспечения вашей безопасности.
Оливия, не веря своим глазам, смотрела на него.
– О Господи, как вы самонадеянны!
Стерлинг не отвел взгляда.
– Я всегда серьезно отношусь к любой взятой на себя ответственности.
– Опекать меня не входит в ваши обязанности.
– Когда ваш отец…
– Я могу сама позаботиться о себе.
– Да, это видно. – Он помолчал. – А как ваша голова?
– Прекрасно! – Пальцы Оливии были стиснуты, и она разжала кулаки, чтобы расслабиться. Неужели она сдерживала эмоции на протяжении десяти лет, терпела все эти годы одного заносчивого мужчину, чтобы позволить другому тут же вторгнуться в ее жизнь и начать давить на нее?
Она взяла себя в руки и сказала уже спокойнее:
– Я не хотела бы показаться неблагодарной за оказанную вами помощь.
Едва заметный намек на улыбку тронул уголки губ Стерлинга.
– Тем не менее вам это удается.
– Приношу свои извинения, милорд. Могу объяснить недостойное поведение только поздним часом и болезненными ощущениями в голове.
– А также нежеланием снова лицезреть меня.
Оливия пожала