распоряжаться своей жизнью. Оливия тяжело вздохнула и обратилась с короткой мольбой к Небесам, пообещав взамен передать обездоленным значительную часть своего наследства. К примеру, сиротам или вдовам, чьи мужья ничего не оставили, кроме горьких воспоминаний.
Но мистер Холлис был прав: виконт Рэтборн недооценил свою жену. Его прекрасное приобретение, которое он, как и коллекцию антиквариата или предметов искусства, с маниакальной подозрительностью скрывал от любопытных глаз. Покойный виконт действительно недооценивал леди Оливию Рэтборн.
Не подозревал, на что она способна.
– Должен признаться, меня удивило после нашей последней встречи ваше приглашение прийти к вам сегодня вечером. – Покручивая в руках бокал с бренди, Стерлинг задумчиво смотрел на Оливию. «Удивило» – не то слово. Она ясно дала понять, что больше не хотела иметь с ним никаких дел. О причине не догадался бы лишь полный идиот.
– По зрелом размышлении я пришла к заключению, что прошлой ночью вела себя предосудительно. Вы просто по-своему пытались помочь. – Она сопроводила свои слова вежливой улыбкой, и у него сжалось сердце. Господи, от одного ее вида у него до сих пор захватывало дух. Он сидел на стуле в ее гостиной рядом с диваном, на котором устроилась Оливия. Сидел настолько близко, что, протянув руки, мог бы обнять ее, если бы у него хватило смелости.
– Я надеюсь, что вы простите меня.
– Само собой разумеется. Я ведь вел себя, как вы изволили заметить, несколько самонадеянно. – Все же нельзя было сказать, чтобы он сожалел об этом. – Как ваша голова?
– У меня огромная шишка. – Оливия коснулась рукой затылка и поморщилась. Он же при этом подумал, были ли ее волосы такими же шелковыми на ощупь, как прежде, но тут же заставил себя забыть об этом. – Но в остальном все в порядке. Поскольку я ощущаю боль, только когда касаюсь ее, предпочитаю не трогать.
– Зачем вы пригласили меня? – вдруг спросил Стерлинг.
– Хотела извиниться за свое поведение.
– Вы уже сделали это прошлым вечером.
– Но я была недостаточно любезна. – Не отводя от него взгляда, она отпила бренди из бокала. – В самом деле я была просто груба.
– Вы могли просто написать письмо, – не подумав, сказал он и тут же пожалел об этом. Она и раньше писала ему письма.
Стерлинг долго, до самого рассвета, просидел за своим письменным столом, снова и снова перечитывая их. Начав читать, не мог оторваться. Он читал, сожалея и гадая, как бы все сложилось, если бы тогда, давно, он не был таким дураком. Что, если бы он тогда прочитал то первое письмо, в котором она писала, что любит его и что ее заставляют выйти замуж за Рэтборна? Насколько по-другому могла бы сложиться их жизнь?
– Я и написала письмо, милорд…
– Стерлинг, – поправил он ее, но тут же спохватился: – Мои извинения. Это было крайне дерзко с моей стороны.
– Нисколько. – Она улыбнулась, и у него снова ёкнуло сердце. – Мы знакомы чуть ли не всю жизнь, и было бы глупо не называть