самое утро приснилось, что в окна, в дверные проёмы и трещины в потолке и стенах хлещет вода, и Еву вместе с её кроватью увлекает водоворотом в бесконечные бездны. Раскрыв широко глаза, Ева увидела над собой жёлтую рогожку, вылезшую из потолочной трещины, и перевернулась на живот, вытирая углом простыни взмокшую шею.
Звук льющейся воды, впрочем, не исчезал, и Ева в конце концов поняла, что раздаётся он из ванной.
Выбравшись из постели, она мельком взглянула на будильник, стоявший на стуле у кровати, – десятый час. На подоконник села синица, деловито заглянула в комнату и тут же улетела – Ева махнула ей рукой и набросила на плечи халат. Сунув концы пояса в карманы, чтоб не мешались, она выглянула из комнаты в коридор.
Дверь в ванную была раскрыта настежь – Тобиаш мыл голову над раковиной, фыркая, как норовистый конь.
– Доброе утро, – сказала Ева, и Тобиаш выпрямился, роняя на кафель мыльную пену и зажмуривая левый глаз.
– И правда доброе – воду дали…
Тобиаш вздрогнул всем телом – струйка с затылка стекла ему за ворот майки.
– …только холодную. И в душе она не идёт.
Ева издала неопределённый звук. Посмотрев на наволочку на зеркале, она перевела взгляд на узкое окошко под потолком, кое-как освещавшую ванную, и сказала:
– Может, и электричество вернут. А в душе давно лейка не работает.
После банных процедур оказалось, что Тобиаш действительно не врал насчёт готовки – в отличие от Евы. Сейчас она не могла ни есть, ни готовить, и потому не сразу поняла заданного вопроса о завтраке, а когда Тобиаш повторил, стушевалась.
Она не знала, что оставалось в доме из еды – вспомнила о каких-то закрутках в кладовке и о том, что все сковороды стояли грязными. Оценив ситуацию, Тобиаш перешёл к активным действиям.
Он решительно раздвинул шторы в кухне, заглянул сначала в кладовку, где действительно оказались помидоры десятилетней выдержки, затем отпер маленький шкафчик в стене, что под подоконником, и нашёл там мышиный помёт. Наконец, будто зная, что его там ожидает, Тобиаш зажал нос и открыл холодильник.
Ева же о холодильнике и о том, что без электричества он работать не способен, забыла, за что поплатилась, чуть не упав в обморок.
Раскрыли ещё и окна.
– Где у вас тут, говорите, магазин? – спросил Тобиаш гнусаво, сжимая пальцами ноздри. – И где помойка?
Ева навалилась животом на подоконник и махнула рукой.
– Купите сигарет, – прохрипела она, жадно вдыхая воздух, пахнувший снегом и пропиткой для шпал.
Тобиаш обернулся за полчаса.
Ева вышла встречать со свечой и глазела на снег, стремительно таявший на носах его стоптанных ботинок, пока тот разматывал свой шарф.
– Знаете, Ева, – сказал наконец Тобиаш, забрасывая шарф на полочку, – мне всю ночь казалось, будто я еду в поезде.
– Да? – спросила Ева скорее из вежливости, чем из желания поддержать разговор, и Тобиаш