и я решил – надо ложиться в психиатрическую больницу. Мне показалось это гениальной идеей, нужно было сегодня же туда ехать.
Прошло где-то часа два, пока я лежал и думал о своей дальнейшей жизни. Я уже представлял, как я живу в больнице, хожу в белой пижаме, принимаю какие-то таблетки, выхожу на прогулку со всеми, и всё вроде не плохо – уж лучше, чем в тюрьме. Одно было только странно, почему мне никто не звонит по поводу убийства, до сих пор. Достав телефон с кармана, я увидел, что он разрядился, ну понятно, что на разряженный телефон никто не позвонит. Местонахождения моего никто не знает, отлично.
Лёня начал собираться и уходить. По пути в больницу он решил ещё зайти к Саше и спросить, что он знает, про всю эту ситуацию. Он направился в другую комнату – к Викторовичу, и сказал, что он уходит. Викторович сказал, что, если что случится, он может всегда прийти к нему. Лёня ответил: «Хорошо, буду иметь ввиду, спасибо вам за всё». Обул ботинки, надел пуховик и вышел на улицу.
Первым делом ему нужно было купить сигареты. Посмотрев по всем карманам, денег он не обнаружил, возвращаться назад к писателю и просить деньги он не хотел, тем более на сигареты. Он решил пойти к своей крёстной на работу и попросить денег, она не общается с его мамой (семейная ссора) и уж тем более с Фёдоровной. Про убийство ничего не знает, сто процентов. Идти от сюда было минут двадцать-тридцать.
На дворе падал лёгкий снег, медленно ложась на землю, тучи закрывали солнце, было пасмурно, но очень тихо и уютно. Лёня шагал по прочищенной дворниками узкой тропинке, на тротуаре, мимо проезжали машины, троллейбусы, из-под их колес летела во все стороны слякоть, иногда попадала на Лёню, но он как будто этого не замечал.
Проходя мимо одной из остановок (остановка была на другой стороне дороги), он увидел свою однокурсницу и задержался, чтобы посмотреть на неё как можно дольше. Это его одноклассница, которая поступила в тот же колледж что и он. Лёня любил её, как ему казалось, всю свою жизнь.
Я стоял и смотрел, как она уходила за угол дома. В этот момент я отбросил все мысли, вспомнив о ней. Её образ всплывал у меня в голове, я начал вспоминать те редкие моменты, когда мне удавалось с ней поговорить, это были самые нелепые и тупые диалоги в моей жизни. Когда я находился рядом с ней, я не мог сказать ни слова, не говоря уже о том, чтобы признаться в любви и завязать отношения. Слово «отношения» – было таким же недосягаемым для меня, как и сама она. Вот как? Как люди признаются в любви? Мне это кажется таким же нереальным, как и то, что через десять минут я полечу в космос. Меня бросает в дрожь только от мысли о том, что я признаюсь ей, а она скажет: «Прости, но я тебя не люблю», или что-то в этом роде. Я ведь провалюсь сквозь землю, у меня инсульт хватит, я там же на месте и умру после таких слов. Нет, мне не нужен такой исход, я лучше буду наслаждаться этой любовью тайно, мне не нужны ответные чувства, чтобы получать удовольствие от чувства любви. Если бы я был поэтом, или художником, я бы посвящал ей стихи и картины. Она была бы моей музой до конца моих дней, даже не зная об этом.