хорошо. А как он выглядел?
– В шапке-ушанке он был. Шапка херовая такая, ношеная. Из кролика. Серая, кажется. Уши опущены.
– А лицо?
– В темных очках он был.
– В очках? А вчера в Москве солнечно было?
– Да-а, светило оно, блин, солнышко. Но не грело ни фуя.
– Значит, мужик, скорей всего, в редакцию на машине приехал?
– Почему это?!
– Ну, вел автомобиль в очках, чтобы солнце не слепило, а потом вышел из тачки, а очки забыл снять…
– Не! Не на машине он приехал, точно.
– Почему ты так решил, Матвеич?
– Такие люди на машинах не ездят.
– Такие – это какие?
– А пожмыханные.
– Какие?
– Ну, облезлые.
– Он что, облезлый был?
– Ага.
– А в чем эта облезлость проявлялась?
– Какая-то куртка… Выцветшая, что ли… Ботинки стоптанные… Не чищенные давно… Я, честно говоря, сразу подумал: придурок. С крышей не дружит…
– Па-анятно… Ценные сведения, Матвеич, даешь ты мне, зело вельми ценные…
Еще одно золотое журналистское правило: любой рассказчик нуждается в поощрении. Если он, конечно, дело рассказывает, а не шелуху какую-нибудь.
– А он спросил, как найти меня? – продолжил допрос Дима. – Хотел со мной лично встретиться? Или сразу конверт передал?
– Спросил, работает ли у нас журналист Полуянов. Я сказал, да. Он говорит: «Тогда пакет ему передайте». Я спрашиваю: «Чего там?» А он: «Просто рукопись». Ну, и все. А потом бочком, бочком, и к двери… Ах, елки-моталки, уха-то!..
Охранник опомнился, вскочил, бросился к бурлящей кастрюле. Выловил шумовкой изрядное количество рыб – все величиной с ладонь, выложил их на тарелку, а взамен всыпал в кастрюлю нарезанную уже картоху и полстакана манки.
– Ну, минут через двадцать поспеет, – с чувством законной гордости и полного довольства собой молвил рыболов.
– Давай тогда за твои рыбацкие успехи.
Дима наполнил шкалики водкой. Мужчины чокнулись, рыбак опрокинул свой стопарь, а журналист задержал огненную влагу во рту. Затем поднес к губам бокал с колой, и, пока Матвеич наслаждался волшебным действием сорокаградусной на организм, выплюнул в бокал свою порцию.
Этому трюку с водкой Полуянова научила подруга его боевой юности, авантюристка Танька Садовникова.[4] А ту наверняка просветил, в свою очередь, ее отчим, высокопоставленный чекист на пенсии Валерий Петрович: очень похоже на маленькие чекистские хитрости. Незаменимый фокус, когда приходится пить, а голова при этом должна быть ясной. Если достичь определенной сноровки, упоенные собутыльники ничего не замечают.
Некоторая доза спиртного все ж таки попала в организм, и потому Диме вдруг подумалось с удивительной ясностью: «Лоб, уши и волосы он закрыл (имея в виду под ним странного гостя, принесшего отрубленный палец) шапкой-ушанкой. Глаза – солнцезащитными очками. А рот?»
– А