или же будет признан невменяемым, Мать наша Мария отвезёт к Высшим берегам. Императорская коллегия и высшее духовенство уже обдумывают проект. Long live the Atlantida! – и император снова вскинул кулаки.
Трибуны притихли. Морщинистый старичок на инвалидной коляске ошарашенно поднял голову и издал сухой хриплый стон. Диана видела только его блестящий затылок, но представляла его эмоции.
– Да его самого пора признать невменяемым… – осторожно взглянул на Грайвиэла атлант по правую руку от девушки.
– Как думаешь, сейчас время? Он уже довёл их до ручки, как думаешь? – нервно зашептал чей-то голос сзади.
Но тут общую тишину нарушило восклицание матёрой старухи.
– Да давно пора! – развернулась она на носке лицом к деду в коляске. – Сидят вон, ничего не могут, только мучаются! А уклоняющихся от работы сразу в пасть надобно!
И на трибунах вновь возросло ликование.
– Вот Технодьявол! – промелькнул сквозь прославления императора и святой Создательницы утомлённый крик.
У Дианы заблестели глаза. Как никогда раньше она страшилась стоять дальше на этом месте, и прямо сейчас хотела броситься сквозь толпу к краю и запустить кроссовком в самодовольного атланта на помосте, хоть как поставить его перед ответом за слова. Но не могла: мёртвый холод сковал тело изнутри. Девушка чувствовала, как ноги слабели, и едва держалась. От распирающего негодования дико болели скулы. Стиснув зубы, беловолосая прикрыла глаза и попыталась сбить участившееся дыхание. На какой-то миг ей показалось, что вся ужасная кутерьма вокруг перестаёт существовать – внутренний мирок приоткрывает свои дверцы. Но лающий голос императора вернул девушку обратно.
Под аплодисменты и торжественное звучание оркестра рядом с царём Грайвиелом появилась фигура патриарха с длинной белой бородой. Рубины так плотно рассыпались по его рясе, что, казалось, он был облачён в ганарскую чешую. Вдобавок к этому и его вытянутое округлое лицо напоминало ганарскую морду.
Подойдя к краю помоста, он вознёс вперёд руки с иконой и сияющим золотым скипетром и поднял взгляд на главный прожектор.
– О, братья и сестры! – воскликнул он надрывным, чуть ли не визжащим голосом. – Тяготы нам Мать Мария не со зла посылает! Хочет она вновь напомнить, как рабами нам быть! Очистимся же мы от грехов своих, да преклоним головы пред могуществом Создательницы! Отречёмся же от дьявольских соблазнов и не приведём в Атлантиду иной разум вопреки воли Матери нашей! Исполнимся же любовью к первозданному миру и любовью к ближнему! Чтобы рада была Мать Мария созерцать старания свои! O MOTHER MARY! COMES TO ME!
Из помоста раздалось тихое шипение. Снова послышались приглушённые удары колокола.
– Mother Mary, comes to me! – хором повторили Грайвиэл и архиепископ.
– Mother Mary, comes to me… – подхватили остальные прихожане на ангцийском – особенном языке для обращений к Божьим силам. К звону колокола с шипением прибавились сладкозвучная арфа и удары в большой гонг где-то на одном из балконов.