не знаю, кто я. Но точно не волшебник, – ответил балх. – Главный волшебник – тот, кто запустил процесс сложнейшего взаимодействия под названием «жизнь». А я всего лишь стараюсь это понять.
Акт кивнул, не совсем понимая, о чем говорит балх. Надо было как-то продолжать разговор. Он сказал, вернее, подумал:
– В поселке нам рассказали о чудесах, которые вы творили, о том, как предотвратили массовое убийство и как многие общавшиеся с вами в тот день навсегда изменились. Меня это очень заинтересовало. Изменить сто человек, их сущность, уклад жизни, который складывался тысячелетиями, в одно мгновенье, это уникально, прежде всего с антропологической точки зрения.
– Может, и так, – прервал его балх. – Но я не сделал ничего особенного. Я всего лишь освободил их сущности от гнета ума и мыслей, которые чаще всего навязываются извне. Это может сделать каждый. Главное – взглянуть на себя изнутри. Вспомнить свою суть, созидающую жизнь, и дать ей проявиться…
Балх выдержал небольшую паузу и продолжил:
– Я знаю, Эндрю, ваш интерес не продиктован жаждой познанья. Вы не для этого приехали сюда из центра Млечного пути. Вы ведь родились на прекрасной планете. Красота вашего мира ярче метеоритного дождя и взрывов сверхновых. Что заставило вас убежать оттуда?
Акт замер. Мысли и эмоции спутались, судорожно свернулись в нервный клубок. Ему захотелось как можно быстрее выбраться из злосчастного пузыря. Он не ожидал, что в далекой карликовой галактике, заброшенной за гигапарсеки от созвездия Девы, кто-то так легко вскроет душевную рану, почти зажившую, но готовую в любой момент взорваться пучками жгучей боли. Он не хотел обсуждать свою трагедию с незнакомым балхом, пусть он даже являлся мессией. Обсуждать было нечего. Отрывки прошлого на мгновенье пронеслись в его памяти и выдали его. Машиах смотрел на Акта с сочувствием, вернее, на то, что он видел в нем – обездоленную планету, миллиарды отнятых жизней, души, перенесенные за кулису вселенского зазеркалья, недосягаемые для родных и близких, не перестающих переживать о них. Он видел запуганных жителей, не понимавших, как им дальше жить. Он впитывал множество других чудовищных проявлений глобального конфликта бытия и небытия в мире сущностей и поражался силе бремени, которая обрушилась на бедных людей из-за их неведения. Машиах видел кричащую жену Эндрю. Ее изящные руки, простертые к мужу, быстро таяли в облаке прозрачной ряби. Он видел Эндрю, который бросился к ней, но было слишком поздно. Потом он долго молил бездушную протоплазму забрать и его, но не был услышан.
Эндрю видел то же самое, что и Машиах. Мысленно запинаясь, он сказал будто самому себе:
– Она просто сорвалась, не могла вытерпеть такую жизнь, наполненную постоянным страхом. Это было самоубийство. При первой же попытке эта гадость сожрала ее. Я ничего не мог сделать. Машиах приблизился к Эндрю.
– Вы можете ей помочь, Эндрю. Все еще. В этой вселенной никто и никогда не умирает. Он просто переходит в иное состояние бытия. Даже пустота