мужчинам пальцем и хмурила брови, то со смехом кидалась на них как львица, то уговаривала отдать бутылку по-хорошему. Вадима она немного (как бы для приличия) стеснялась, а на Ивана нападала, как кошка на мышь. Валила его на песок, мутузила, тормошила. Он неумело отбрыкивался…
Кончилось тем, что кто-то из них нечаянно пролил уху. Задел ногой тонкую рогатину – та повалилась на бок, и ведро с ухой медленно съехало прямо в костер. Побелевшая рыба вывалилась на песок жалкой бесформенной кучкой и уже не возбуждала аппетита. Все сразу почувствовали себя виноватыми… И так, кажется, тоже было, решила я про себя.
– Ну вот, добилась своего, – протянул сокрушенно Иван.
– Доигралась, – виновато пролепетала Ольга, и, наклонившись к рыбе, часто дыша, стала неумело собирать её в блюдо из под картошки. – Я её вымою. Все будет хорошо.
– Вымоешь, – укоризненно передразнил её Иван. – Всё равно будет на зубах скрипеть. Лучше налей нам с Вадимом по сто грамм.
Только теперь я заметила, что бутылка у Ольги. Всё – таки она своей добычи не упустила.
После того как содержимое бутылки заметно убавилось, осоловевший Вадим стал чересчур подвижен. Ему то хотелось что-нибудь спеть, то рассказать какую-то очень занимательную историю, то показать замысловатый фокус. По его глазам было видно, что ему уже нравится и это обжитое место на берегу реки, и сосны на бугре, и густые непроглядные заросли за нашими спинами. В нем вдруг проснулась дремавшая где-то романтичность. В минуты затишья он стал закидывать голову вверх, смотрел в небо и повторял: «Звезд-то сколько, сколько звезд. С ума сойти»! И после этого, как бы издалека, из своих душевных потемок, смотрел вокруг влажными от неожиданной чувственности глазами. На этот раз его беспричинная чувственность казалась мне странной.
Так у костра мы просидели до полуночи. Потом супруги Зеленины ушли в свою палатку и долго обустраивались там, переговариваясь между собой вполголоса. Без них мне сразу стало грустно. Костер затухал, разговор не клеился и Вадим решил, что настала пора действовать. Придвинулся поближе ко мне, несмело обнял за талию и заговорческим тоном проговорил:
– Пойдем спать.
Тон его голоса мне не понравился. Он сказал это так, как будто я была его женой. Я ответила отказом:
– Нет… Ты спи, а я ещё посижу тут.
– Ты меня боишься? – удивился он.
– С чего ты взял?
– Ну, тогда я пойду один.
Он встал и направился к палатке своей не совсем уверенной походкой, у палатки оглянулся и, кажется, подмигнул мне. У меня мурашки пробежали по коже. После этого я решила, что просижу всю ночь у костра на берегу.
Не могу сказать, действительно ли я боялась его в тот момент, или мне было неприятно видеть его пьяного, не знаю. Только после его ухода я просидела у догорающего костра очень долго, втайне надеясь, что Вадим уснет, и я