я был с ней согласен, но иногда все же подкрашивал и поправлял скамейку и столик, приносил воду для полива и как бы невзначай оставлял в укромном месте.
Вот и сейчас я, увидев пожухшие цветы, решил полить. Может, она приболела, или, что вполне вероятно, последовала в мир иной вослед за супругом, доподлинно мне было неизвестно – никаких контактов, адресов, телефонов – все оставалось только здесь. Иначе и быть не могло. Я полил цветы, высаженный по бокам мох, многолетний, он неплохо приживался, и был зелёным практически весь сезон.
Я допил квас, посидел в некоторой прострации несколько минут. Дальше – что? Вроде миссия выполнена. Но ещё нужно сходить в супермаркет, закупить продуктов.
Если кто-то думает, что в длинные весенние или летние вечера я испытывал тоску или синдром одиночества, тот глубоко ошибается. Находились у меня занятия, и не сидел я на лавочке у подъезда, и не рубился в домино со всеми вытекающими последствиями и не задумывался о бренности мира и вселенских проблемах. Окна мои выходили во двор, шум за окнами не мешал. В жару я уходил на пруд, окунался. Выезжать из города я не мог, да и не хотел.
***
А она оказалась натуральной блондинкой, даже платиновой. Это можно определить лишь при определённом контакте. Подозреваю, что среди их сонма большинство крашеных, но какое мне до этого дело? Я отметил между делом, как и необычайную упругость женщины. Спешил не я. Признаться, даже слегка подзабыл, что и как. Я что, забегаю вперед, или теряю нить повествования? Признаки приближающегося неизбежного склероза. Неужто он бывает в сорок с небольшим? Марьяна Петровна, та, что с работы, прознав, что я живу один, пыталась было подбить под меня колья, но безуспешно. И тут возникла странная ситуация, ведь я не мог объяснить, что это меня не интересует, как? У меня свои заботы, а на работе – строгое выполнение регламента, и полная самоотдача, никаких отвлечений.
Мои дела и мысли не оставляли времени на женщин, я и так был слишком занят. Неизбежные корпоративные вечеринки я переносил с трудом, но отказываться было нельзя – я знал. Что к подобным уклоняющимся личностям относятся более чем подозрительно, а мне это надо? О чем это я?
Я собрался и ещё раз сходил за водой, чтобы завтра не заморачиваться этим. В воскресенье я не любил приходить рано – во-первых, много народа, суета, во-вторых, именно в воскресенье я позволял себе выспаться за всю неделю. В-третьих… Да разве я обязан отчитываться перед кем-то? Я и так слишком много рассказал, остальное невольный читатель, если таковой отыщется, может домыслить и без меня. Если душа моя будет существовать и за последней, так сказать, чертой, в чём я все больше сомневаюсь, мне не хотелось, чтобы кто-то копался в моем сознании, исследовал мои мысли, впечатления, сны. Говорят, они записываются вроде голограммы, и в каких-то лучах можно их воспроизвести. Не знаю, но поберечься не помешает.
Следующая