надо обязательно взять её телефон, обязательно. Непонятное чувство посетило меня, но отнюдь не сострадание. Просто все должно быть правильно, как заведено… И мне спокойнее.
***
В субботу я устроился на своём месте, полив и окончательно прибравшись. День обещался быть ещё более жарким, чем давеча, постепенно подтягивался народ, стало шумно и суетно. На лавочке было удобно, деревья, доставлявшие немало хлопот по осени – листья, понимаешь, падают, в жару надежно защищали от палящего солнца. Хорошо, что мое убежище было не на проходе – примерно третий – четвертый ряд от дороги. Кладбище было старое, неровное, захоронения проводились хаотически, примерно так, как развивался город. Посему я был избавлен от излишнего общения. Конечно, приходили соседи, кто по одному, кто целой семьёй. Мы молча раскланивались, у всех были свои дела, многие, исполнив положенный ритуал, ближе к часу расходились. И наступало пиршество истинных хозяев – я не имею в виду покойников.
Однако каждый день, хотите вы или нет, не обходится без приятного. Я, признаться, задремал, и пропустил приход старушки. Поскольку в дальнейшем обстоятельства развивались нетривиально, буду звать её Марией Ивановной, дабы настоящее имя впоследствии не упоминалось всуе, и не позволило провести идентификацию. Здрасьте, Мария Ивановна, что-то Вас давно не было. – Да болела, – она не добавила, в моем-то возрасте немудрено. Но это было вполне очевидно. – А как сейчас? – Пока могу двигаться, ещё покопчу небо. А Вам спасибо, прибрались, позаботились. – Да, честно, волновался. Я таки попросил её телефон и обещал позванивать. Хотя, наверное, она меня переживёт, такое предчувствие. Мария Ивановна пошла к своей могилке, что-то поправить, посидеть, и просто отдохнуть с дороги. Я поглядел ей вслед. Она передвигалась с трудом, однако не пользовалась палкой. Крепкий народ, кто сумел пережить многочисленные потрясения, перевороты и катаклизмы, держится, старается сделать все сам, пока есть силы. Такие вот дела. Раздался колокольный звон – полдень. А я всё сидел, думал. Через час она подошла снова – поеду, пока доберусь до дома. Но сначала мы минут десять посидели, помянули родственников. Молча. А жила она не так уж и далеко по нашим городским меркам, прямой транспорт. – Давайте, я Вас провожу. – Да не стоит, сама как-нибудь. – Ничего, мне нужно ещё в магазин, – я действительно проголодался. Вернусь потом. Это я про себя. Мы опять пошли на ближнюю остановку, мимо разрытой ямы – её таки оградили, положили сверху доски, мимо брошенной могилки с памятником, – там и сегодня никого не было, мимо колонки – очередь убавилась, только припоздавшие.
Неожиданно моя спутница, под которую мне приходилось подбирать шаг, разговорилась. Вот, упала, и еле домой дошла. Вызвала врача – пришел, что-то прописал. Но ведь я знаю. Опускаю медицинские подробности. – Месяц из дому не выходила. – А как же? Позвонить кому, или как? – А зачем? Холодильник забит, крупы, сгущёнка. Сваришь кашку и сыта. –