кивнул с чувством ответственности и покинул гостеприимный зал. За дверью на него набросился бежевый плащ, правда, без плаща. Он расцеловал ДБ и долго не прекращал трясти ему руку.
– От всей души, честное слово, от всей души. А за вчерашнее, на Главфильме, особенное наше государственное спасибо. Хорошо, что синяк у вас не расцвёл. Надо же, какими мерзавцами случаются некоторые люди. Мы тому рыжему так доверяли, так доверяли, а он… Не желаете ли теперь глотнуть пивка? Жигулёвского? Обмыть с любимым куратором, со мной то есть, событие не хотите? И не надо. Правильно. Вам теперь нужно беречь здоровье, оно отныне принадлежит государству и государственным делам.
– Булочкин, – позвал со второго этажа давешний белый юноша, – я категорически требую тебя сюда, Валерий Изюмович. Сколько можно ждать?
Булочкин нетерпеливо махнул рукой и ответил взглядом нечто многозначительное. Белый юноша стыдливо запылал.
– Да ну вас, – отвернулся он.
– Виноват, меня зовёт труба, – расшаркался Булочкин, – прощайте, дорогой ДБ. Я вас полюбил всей душой, верите ли? Мы обязаны любить друг друга, таков человеческий долг. А мы, соратники по тайным делишкам, тем более, потому что горим на работе. Такова наша судьба. Помните об этом, мой дорогой друг… Кстати, про особнячок я тоже не в курсе дела. Чёрная дыра этот наш особнячок. Никто ничего…
И он взлетел вверх по ступеням. ДБ видел, как мелькнула в его ботинках лакированная тень куратора.
В тот же день ДБ позвонил Лене, но не застал её, и по той причине страшно загрустил. В голове было муторно.
Наутро, согласно полученным инструкциям, ДБ прибыл к стадиону «Домино», откуда намечался дружный отъезд новобранцев на засекреченный объект. Возле ворот стадиона шумно свинячила пьяная с раннего утра компания дворников, стоял крепкий запах французского лосьёна. При появлении ДБ они принялись свинячить с особым усердием.
ДБ нервничал. Нервничал больше, чем на мандатной комиссии. Больше, чем при первом вступлении в связь с женщиной. Он нервничал потому, что боялся не разглядеть замаскировавшихся среди деревьев и на скамейках тех, кто, как и он, направлялся на подготовку. Однако оказалось, что зачисленные в Организм вовсе не таились, а собрались шумной семьёй, балагурили, знакомились, смеялись. Вокруг этой приметной толпы прогуливались праздношатавшиеся граждане, с любопытством оглядывая сгрудившихся людей в строгих костюмах и с чемоданами.
– Уважаемые господа! – захрипел мегафон. – Получите каждый свой пропуск и размещайтесь в автобусах, согласно спискам. Списки у меня. Кто желает мороженого на прощанье, прошу к головной машине. Мы доставили мороженицу с тележкой. Налетайте, товарищи, угощайтесь!
Товарищи дружно угостились. Затем выхлопные трубы автобусов пустили вонючим синим газом в сторону случайных прохожих, и машины укатили под неровное гудение моторов. Чья-то юная жена в ситцевом платье под двадцатый год всплакнула, эмоционально сморщив личико с красным бантиком губ. К ней приблизился высокий