яростным напором касы тонкая дверь. Рухнул на извивающегося Кичиро.
Главное, ни зернышка не уронил. Вот она, ловкость! Не зря его тоже назвали самураем в последней войне и подарили кетану.
Пришлось Кичиро и Айаям назвать своей женой.
Опять рвал волосы на жидкой бороденке Кента.
Утро заставило заняться крестьянина зарядкой – много кругов прошел Кента на коленях вокруг Ёсидо Ямадзи, счет потерял поклонам. Уговорил упрямого жениха воспылать чувствами к младшей своей дочери Юми. Вся надежда на молодые ее лета.
Снег уже посыпал уставшую землю. Пела вьюга колыбельную долгими ночами.
Последнюю горстку риса нёс Кента от Сабуро. Довольно мурлыкало сытое брюхо. И не поймет крестьянин, урчание полного желудка разносится по дому или стоны за дверью младшей дочери. Вдруг плохо маленькой Юми? Распахнул двери встревоженный отец…
И снова перед ним бесстыжий Кичиро! Кетану бы в руки! Лишить любвеобильного кузнечика его гордости, да с прошлого года подперает верное оружие надломленную сакуру.
Опять, ухмыляясь, признает девушку женой. Ведь поле Кента теперь его полем будет! Некого больше предложить упертому самураю.
Больше не помогали ни поклоны, ни мольбы… Ревел извергающимся вулканом Ёсидо Ямадзи. Сказал, чтоб сам Кетан шел к нему, раз не дождались дочери, распустились лотосом раньше времени.
С холодным, словно кетана, в которой спряталась душа, сердцем, согласился крестьянин.
Настала ночь. Дрожа, горели многочисленные светильники в спальне самурая. Скинуто было кимоно.
Взглянул Кента ниже пояса Ёсидо Ямадзи, слезы выступили на глазах. По щекам побежали. Не простые слезы, от смеха! Тряслись стены, прыгало сердце.
Радовался Кента за дочерей беспутных. От чувств нахлынувших, от увиденного, не выдержала душа, вылетела со смехом.
Никто не достался самураю. Опозорился. «Вот хоть харакири делай!»
Евгения Болдырева
(@evgeniya.boldyreva)
ПОРТРЕТ
Монотонную суету холла прорезал крик:
– Где портрет? Я хочу, чтобы брат видел каждого актёришку в этой студии!
Под взглядом начальства рабочие забегали, но спешили они не выполнить поручение, а скрыться из поля зрения.
До открытия оставался один день.
* * *
Нэнси в сотый раз сверилась с картой, нацарапанной на блокнотном листке. Получалось, что нужно свернуть с многолюдной улицы в переулок. Тёмный. Тихий. Совершенно непохожий на картинки из грёз.
Девушка переминалась у границы света, не решаясь выйти из-под надзора последнего фонаря, а шумная толпа равнодушно текла мимо.
Идея кинопроб в новой, никому не известной студии, больше не казалась Нэнси гениальной.
Она по очереди обтёрла пыльные мысы туфель об икры в дешёвом капроне, одёрнула подол юбки, будто прикрытые коленки могли добавить уверенности. Три судорожных вдоха на один протяжный выдох, и первый