деле мы не знаем, когда состоялось Бородинское сражение и что Волга впадает в Каспийское море. Вероятно, мы сможем это узнать, если увидим своими глазами аутентичные исторические источники, а также непосредственно прокатимся по Волге и удостоверимся, что она втекает в Каспий. Но понимая, что этот путь слишком труден и энергозатратен, мы считаем более разумным просто верить авторитетам. Поэтому значительная часть наших знаний – только вера в чужое знание.
Мы подлинно знаем только воспринятое непосредственно. А это довольно узкий набор информации. Но даже эти знания слишком специфичны и субъективны, если они не находят подтверждение в других источниках. Например, солдат, находящийся на поле битвы, вряд ли может это событие верно оценить, поскольку имеет слишком узкий угол зрения. Он многое действительно знает на личном опыте, но отложенная в памяти информация может оказаться ложной из-за того, что мы склонны что-то преувеличивать, что-то преуменьшать, а также путать собственные впечатления с навязанными знаниями, ценностями и идеологемами. Мы не знаем – подлинно ли мыслит этот солдат, или его восприятие привыкло барахтаться в предсознательном бульоне, где крепкий сон критического разума способен порождать самых разных чудовищ. Поэтому не удивительно, что средневековые путешественники видели на далеких островах людей с песьими головами. Они воспринимали увиденное сквозь призму привычных им представлений. Хотя это лишь субъективные матрицы, застилающие чистый взгляд. О битве, в которой побывал солдат, гораздо больше знает полководец, находившийся поодаль и наблюдавший за всем в бинокль. Или военный историк, изучавший документы и воспоминания многих очевидцев.
Круг чистых знаний оказывается довольно ограниченным. А знания из авторитетных источников могут считаться объективными лишь благодаря многократным перекрестным ссылкам. Но если мы не можем проверить достоверность этих ссылок (они могут быть сфальсифицированы кем-то в своих интересах), такие знания остаются под сомнением.
Хорошей иллюстрацией осознания является известная притча о слепцах, которым предложили описать слона. И поскольку каждый ощупывал животное лишь с одной стороны, их описания слона разительно отличались. Примерно так выглядит знание, добытое некритическим, или ленивым разумом. Подлинно познающий ощупывает мыслью (как слепцы ощупывали руками слона) предмет исследования до тех пор, пока не будут достигнуты границы в восприятии предмета. Обнаружить целостность, законченность картины – цель понимания. Слепцы же продемонстрировали такую же слепоту своего сознания, ограничившись ощупыванием слона только в одной плоскости.
«Мыслить – значит распознавать структуру» (Габриэль Марсель). Целью подлинного мышления является понимание, которое – суть научной и особенно философской деятельности. Если целью науки является добыча каких-то новых знаний,